Валерий Николаевич, с большим интересом читаю Ваши материалы, размещенные на сайте. В контексте Вашего мировоззрения мы, в какой-то мере единомышленники. Мы (СЖК-овцы, с ориентацией на Новое Мышление) полностью солидарны с Вашим тезисом: "Человеческий интеллект и творчество демонстрирует великолепные результаты, но в ЦЕЛОМ мы неуклонно движемся к глобальной катастрофе и являемся самым вредным видом для биосферы нашей планеты".
Теперь Ваши работы будут всегда в поле нашего зрения.
Искренне Ваш ОАА
Анатолий Овсейцев

Юрий ЛИННИК

ВАЛЕРИЙ САГАТОВСКИЙ
(венок сонетов)

Магистрал

Куда меня наития влекут?
К невероятной полноте охвата!
Я – Почва. Я – Душа. Я – Абсолют.
Растучей бесконечностью заклята

Поэзия моя! Она вне пут –
Она и огневидна, и крылата.
Мне эйдосы узреть себя дают –
Первичного хочу! Не суррогата.

Три уровня – три слоя – три пласта.
Они во всём! Вместит песчинка Бога,
Став зеркалом космического лада –

Он в малом отозвался неспроста.
Нет коды. Нет финала. Нет итога.
О, бытия великая триада!

1
Куда меня наития влекут?
Я понял всю условность окоёма –
Перерастаю свой земной закут!
Но не теряю ощущенье дома

И в космосе. О, мировой уют!
Не знаю ни разлада, ни надлома –
Мне сферы Пифагоровы поют!
Но муза много дальше их несома

Зефиром лёгким. Переходим грань –
Ты чувствуешь присутствие иного?
Сплошное ЕСТЬ! Там сущность не разъята –

Там твой притин. Метаться перестань –
И ринься вдаль раскованно, рисково
К невероятной полноте охвата.

2
К невероятной полноте охвата
Нас эта философия зовёт –
О, как она гармонией богата!
Люблю мажор её высоких нот.

То Рассела, то Беркли, то Сократа
Мы слышим в хоре. Каждому почёт –
Широк Валерий. Это чья токката?
Звуча органно, в глубину влечёт

Мысль Гегеля. Ей любо по спирали
Вести вперёд премирную Идею!
А это Маркс – для многих пресловут.

Материю не всуе ль принижали?
Вот синтез, вот! К нему и тяготею.
Я – Почва. Я – Душа. Я – Абсолют.

3
Я – Почва. Я – Душа. Я – Абсолют.
Круг бытия! Желаешь средоточьем
В нём тоже стать? И тянутся, и льнут
К нам травы эти – с ними связь упрочим.

А вот олень! А вот сорокопут!
А вот кузнечик! Равным правомочьем
Их надели! Поверь: в тебе живут
Все сущие! Так будет: мы отсрочим

Свой смертный час. А после и совсем
Изгоним энтропию из Вселенной!
Не знает жизнь уклона и заката –

Об этом и пророчил Вифлеем!
Психея вознесётся над геенной,
Растучей бесконечностью заклята.

4
Растучей бесконечностью заклята,
Мечта не остановится вовек –
Ах, что сильнее этого захвата?
Сверхцелью замагничен человек –

Стремится к ней! Чем будущность чревата?
Что в настоящем он уже отсек?
Сегодня бытие – распыл, растрата:
Нам пагуба выписывает чек –

Нас покупают бесы из Инферно
С его лубянским жутким филиалом!
Ты протестуешь? Скрутят и убьют.

Зло испытует! Но неимоверно
Окрепла совесть! Под её началом
Поэзия моя – она вне пут.

5
Поэзия моя! Она вне пут –
Она свободна! Ей античный гений
Открыл себя. По жизни нас ведут
Философы различных поколений.

Что нам они сейчас преподадут?
Включись в их спор – и станешь совершенней.
О, сонмы связей! Невозможно тут –
В системе многомерных отношений –

Презрев других, вещать особняком –
Быть маргиналом! Никакого края
Нет во Вселенной! Статус коррелята

Имеет всё! Я истиной ведом;
Приму её, сознанье расширяя –
Она и огневидна, и крылата.

6
Она и огневидна, и крылата –
Отсюда ль тяга вверх? Я перерос
Весь Универсум! Это третья страта –
Мир вечности? Ответом на вопрос

Молчанье будет. Им душа объята –
К чему слова? Ты суетно, вразброс
Жил столько лет – эпоха виновата?
Но вот сейчас – на фоне ранних рос –

Ты ощутил в безмолвии осеннем
Присутствие! Пасует наше слово –
И что любой известный атрибут?
Суть нерекома. Руки ввысь возденем.
Всё в мире к откровению готово –
Мне эйдосы узреть себя дают.

7
Мне эйдосы узреть себя дают.
Но что за ними? Чаю посвященья,
Беря всё выше – путь познанья крут;
Мешают и нелепые прещенья,

И узы догм. Доступно что? Лоскут –
Фрагмент ничтожный. Иль предвозвещенья
Обманывали? Нет, они не лгут –
Я не напрасно жажду Всевмещенья.

Моя душа – и трансвселенский Дух:
Они в контакте. Да, они едины.
Гляжу назад – и вижу: мелковата

Река времён – вот и маяк потух.
Но целевые явлены причины –
Первичного хочу! Не суррогата.

8
Первичного хочу – не суррогата.
Мне хватит фикций! Бредни отмету –
Чтоб наконец увидеть в каждом брата!
Однако пограничную черту

Смогу ль стереть? Забыть бы гул набата
И вой сирен! И давнюю мечту
Осуществить! Но родина распята –
Всех мучеников наших не сочту.

О личности соборной Лев Карсавин
Успел сказать. А вот Флоренский Павел –
Замкнула пуля чистые уста.

Сомнений нет: ты будешь богоравен,
О человек! Нет, я не зря восславил
Три уровня – три слоя – три пласта.

9
Три уровня – три слоя – три пласта
Несу в себе! Я Древо мировое –
Открылись мне и глубь, и высота;
Я вместе и в движеньи, и в покое.

Нормально это: чувства полнота
Желает восполненья! Вдвое, втрое
Усилю импульс. Мало? Правота
За бесконечным. Во вселенском строе

Я ноту утверждения люблю.
Экспансия исканий непрестанна –
И маловеры не найдут предлога

Её прервать. Я присмотрюсь к нулю –
Там жизнь кипит! О, три различных плана –
Они во всём! Вместит песчинка Бога.

10
Они во всём! Вместит песчинка Бога,
Не умалив ничуть его свобод.
Согласие! Я кину клич с порога.
Сочувствие! Добрее стал народ.

Сорадованье! Канула тревога.
Сотрудничество! Это славный плод
Усилий наших: кривды и подлога
Нет на Земле! Надёжнейший оплот

Мы только во взаимности найдём.
Гармония не ведает застоя –
Восходит ввысь! И это ль не отрада –

Порыв и взлёт? Мне Гераклит знаком;
Свой позитив передаёт мне Стоя,
Став зеркалом космического лада.

11
Став зеркалом космического лада,
Храм говорит: ничто и чин, и сан.
Фрактален мир. Я часть его – и смлада
Тянулся к звёздам, ими осиян.

Я капля, да. Одна из мириада
Таких же капель. Всё же свой огран
Дам отраженью! Это не бравада –
И это не пустой самообман:

Я утверждаю с полным основаньем –
Весь мир во мне! К чему ограниченья?
Здесь просто невозможна теснота.

Пусть все войдут – и мы простор оглянем,
Вникая в инфинитные значенья –
Он в малом отозвался неспроста.

12
Он в малом отозвался неспроста –
Мир беспредельный! Вечность настояла
Полынь седую. Тьма черна, густа.
У бытия мы не найдём начала.

Безмерна тишь. Бездонна красота.
Бессчетны звёзды в глубине прогала
На зимнем небе. Это ль не тщета –
Твой скудный лот? Нельзя потенциала,

Заложенного свыше – исчерпать.
Ах, что ценней, чем наша сопричастность
Творящей силе? Мне её подмога

Нужна немедля. Вот её печать:
И спор стихий, и полюсов контрастность!
Нет коды. Нет финала. Нет итога.

13
Нет коды. Нет финала. Нет итога.
Перебирая давние века,
Я в каждом нахожу эффект пролога –
Впервые всё! Скажу наверняка:

Была не нами начата дорога –
Она невыразимо далека.
Вот огибаю альфу Козерога;
А вот Персей раздвинул облака.

Я называю первые из вех
На длительном пути. Преодолеем
Любой затор. Что смерть? Она преграда –
Её пора смести! Нас ждёт успех.
За кем идёшь? Конечно, за Орфеем!
О, бытия великая триада!

14
О, бытия великая триада!
Осознаю: и корень я, и ствол,
И крона. Что ж! Я лишь один из ряда,
Но целокупно мир воспроизвёл.

Я связь и мера. Пагубе распада
Бросаю вызов! Видишь ореол
Нетления? Войди в него! Надсада
Не нужно больше. Дух добра процвёл

На этой удивительной планете.
Покуда наш исход непредсказуем –
Работы много! После долгих смут

Предстанет ли Россия в ясном свете?
Мы новь творим – и потому рискуем.
Куда меня наития влекут?

8-9.09.2011

Валерий Николаевич! Жду ваш электронный адрес. Хочу послать и статью, и венок в красивом виде - как у меня. Тут эстетика выхолащивается.
С пиететом

Линник

ФИЛОСОФИЯ СОПРИЧАСТНОСТИ

1. Валерий Николаевич Сагатовский – выдающийся русский философ. Исконное стремление отечественной мысли к синтезу получило у него наиболее полное, строгое и убедительное выражение. Выучка у Европы – с её установкой на дисциплину мышления – пришлась как нельзя кстати. Но она не привела к размыву поэтической подпочвы русского философствования. В методологически ясных и выверенных текстах В.Н. Сагатовского есть глубинный эмоциональный напор. Он ещё и замечательный поэт. Это тоже синтез: силлогизм дружит с метафорой.
Самобытная философия В.Н. Сагатовского подпитывается из разных ключей. Назову сейчас только два.
– Это мир архетипов. Предлагаемая мыслителем трихотомия бытия органично накладывается на трёхчленную структуру Мирового древа. К этому образу В.Н. Сагатовский обращается неоднократно. В финале «Философии антропокосмизма» ему даётся яркая поэтическая интерпретация: нижнему миру соответствует почва объективности, среднему – семя субъективности, верхнему – Солнце трансцендентности. Дивные параллели! Они внове обнаруживают исконное родство поэзии и философии – выявляют их верность общим архетипам, раскрываемым пусть на очень разных, но всё же взаимопереводимых языках.
– Это античная традиция. Когда В. Н. Сагатовский пишет, что истинный философ должен «видеть денотаты категорий», то сразу вспоминаешь о настойчиво подчёркивавшейся А.Ф. Лосевым возможности умозрительно созерцать эйдосы (1). В этом контексте В.Н Сагатовский говорит и о кантовских схемах – своего рода средостениях между абстрактным и конкретным. В учении о схемах И. Кант следует за эйдологией Платона. Во всех этих подходах и установках неявно присутствует эстетический момент. Он многое предопределяет в стиле философствования упомянутых мыслителей. Гены эллинского космоса-организма – высшего воплощения идеи прекрасного – унаследованы космосом В.Н. Сагатовского. Инвариантным признаком является прежде всего гармония, получающая у русского философа процессный, наделённый инфинитными смыслами характер.
2. Понятие триализм мы находим уже в «Словаре иностранных слов» А.Н. Чудинова (1910). Порой оно подразумевает просто троякое деление. Так, эрцгерцог Франц Фердинанд охотно использовал этот термин, говоря о преобразовании своей империи в Австро-Венгро-Славию. Если говорить о его философском употреблении, то здесь надо сохранить все коннотации, присущие понятию дуализма: речь идёт о принципах или началах, которые принципиально несводимы друг к другу – невыводимы друг из друга – независимы друг от друга. Таковы протяжение и мышление у Р. Декарта. Он был абсолютным дуалистом.
Триализм в философии – явление весьма нечастое. В.Н. Сагатовского можно считать его наиболее последовательным сторонником. Три ипостаси бытия – объективная, субъективная и трансцендентная – мыслятся им автономно. Философ отрицает порождающую онтологическую модель, которая генерирует из себя все три базовых типа. У них нет общего корня – они не редуцируются к чаемому первоначалу – ни одна из них быть им не может. Здесь нельзя выстроить ни эволюционную последовательность, направленную снизу вверх – ни её зеркально опрокинутый вариант в виде эманационной лестницы, где движение идёт сверху вниз. Удовольствоваться чисто структурной иерархией? Но базовые типы – по В.Н. Сагатовскому – паритетны. Они не признают нашего ранжира.
Следует говорить – в духе троичного догмата – о совечности базовых типов? Это ближе к истине. Но В.Н. Сагатовский оригинален. Подыскивание аналогий к нему – малопродуктивное занятие. Новизной перекрываются любые уподобления.
Философ учит: все три вида реальности одновременно присутствуют в любом сущем – независимо от масштабов и уровней.
Песчинка может быть вместилищем Бога? Почему бы и нет! Тривиально то, что она – элемент объективной реальности. Но как можно усмотреть в ней присутствие субъективной реальности? Предпосылка таковой – уникальность, единичность: у нашей песчинки нет двойников.
Уток и основа: этого мало для мирового ткачества. Подобно трём индийским нитям-гунам, три разных реальности – наша сокращённая формула подаёт истину чуть огрублённо, но без обиняков – взаимопереслаиваясь и взаимоотсвечивая, образуют сложнейшую текстуру бытия.
Вот упрёк, который обычно бросают дуалистам: вы расщепили бытие – раскололи его надвое. Можно ли эту инвективу отнести к триалисту В.Н. Сагатовскому?
Ни в коем случае!
Сопричастность: смею утверждать, что это главная категория В.Н. Сагатовского – она звенит поэзией.
Трансценденция апофатична. Неизъяснимое, невыразимое, неизрекомое! Но тем не менее экзистенция сопричастна трансценденции. Она неисповедимо присутствует в нашем опыте.
Классический дуализм разъединяет, разводит – неклассический триализм В.Н. Сагатовского тонко связывает.
Трём ипостасям бытия в исследованиях В.Н. Сагатовского даются разные проекции – вот некоторые из них:
– Оно – Я и Ты – Мы;
– бытие-для-другого – бытие-для-себя – бытие-в-себе;
– энергия – информация – присутствие.
Про общеизвестные дихотомии типа материализм – идеализм тут приходится забыть начисто. Противоположения не затушёваны, но вместо резкого расслоения мы видим иное: переходы, переливы, перетоки. Ипостаси у В.Н. Сагатовского служат индикаторами друг для друга. Философ пишет: «всё сущее одновременно живёт в трёх мирах – объективном, символическом и абсолютном» (2). Это ярко и ново.
3. О трансценденции В.Н. Сагатовский выразился так: «сплошное ЕСТЬ» (3). Подобная сплошность в какой-то степени присуща и всему бытию. Оно дифференцировано – и вместе с тем слиянно, неделимо. Так всё же: три реальности – или одна? Этот вопрос может предстать и как сущностный, и как формальный. Противоречие снимается игрой бытия. Главную интригу в нём развивают часть и целое.
Читаем у В.Н. Сагатовского: «Я становится сопричастным Мы. Это присутствие целого в частях предстаёт голографическим эффектом трансцендентного бытия» (4).
Голографичность – или фрактальность: об этом свойстве бытия пророчат и гомеомерии Анаксагора, и монады Г.В. Лейбница. Заметим, что чудесное русское слово сопричастность, так хорошо работающее у В.Н. Сагатовского, имплицитно содержит указание на данное свойство.
Сопричастность – и всеприсутствие: гармония бытия, выраженная в этих ёмких понятиях, обретается благодаря динамике отношений.
Быть – значит относиться. Или соотноситься!
Вот кредо онтологии В.Н. Сагатовского.
Бытие держится на коррелятах.
Нет соотнесённости – и мы теряемся: бытийное ускользает в небытийное.
Именно благодаря богатству отношений – через взаимоподдержку ипостасей – достигается полнота бытия. Этот понятие весьма существенно для В.Н. Сагатовского. Его эмоционально-пафосная составляющая очевидна. Это соприсуще человеку: стремление к всеохвату – к максимуму существования. Мы не хотим довольствоваться частичным. Поэзия помогает нам ощутить предельную полноту бытия.
Однако после этого экстатического подъёма мы порой переживаем чувство неудовлетворённости.
Почему?
У В.Н. Сагатовского читатель найдёт характерное выражение, похожее на оксюморон: «неполная полнота» (5).
Тебя притягивает Всё?
Опираясь на парадокс Б. Рассела, В.Н. Сагатовский показывает: бесконечные множества, содержащие себя в качестве собственного элемента, могут существовать лишь как абстракции. Б. Рассел работал с языком. Но В.Н. Сагатовский правомерно утверждает: его положения онтологичны – их надо проэкстраполировать на бытие.
Хочешь объять необъятное?
Если оно мнится тебе актуальным, то лучше внять совету Кузьмы Пруткова.
Полнота бытия даётся нам как бы на вырост.
Рано или поздно, но максимум обнаруживает свою относительность – и ты с расширенной позиции можешь увидеть его как минимум.
В.Н. Сагатовский реабилитирует потенциальную бесконечность. Всегда ли она дурная? Неостановимая экспансия способна откликнуться в нас чувством возвышенного. П.А. Флоренский любил слово растучесть. Он применял его по отношению к человеческому духу. Его рост потенциально бесконечен – даже теозис не должен прервать его.
Думается, что теорема К. Гёделя о неполноте – как и расселовский парадокс – тоже имеет онтологический смысл. Расширяется аксиоматика – расширяется Вселенная – расширяется сознание.
В.Н. Сагатовский учит об открытой полноте.
Она готова стать ещё полнее.
А максимум ещё максимальнее.
А бесконечность ещё бесконечнее!
Восполнение полного В.Н. Сагатовский называет развивающейся гармонией. В этом словосочетании таится антиномия? Ведь культура привыкла брать гармонию в статике. Философ размышляеет: золотое сечение – этот символ гармонии – кажется несовместимым с тотальной событийностью мира. Но на поверку оказывается, что это не так! Показательно выражение астронома и художницы Н.Н. Якимовой: золотой вихрь. Речь идёт всё о той же божественной пропорции, которая инвариантом проходит через процессы, отмеченные бурной динамикой.
В.Н. Сагатовский воздвигает свой храм во имя культа гармонии.
А как же борьба? Говоря по-новому и о ней, В.Н. Сагатовский всё-таки сосредоточен на том, чтобы восстановить симметрию, нарушенную в советские годы – прекрасно у него сказано о «борьбе с бессмысленной борьбой» (6).
Развивающаяся гармония помогает нам доопределить мир – и этим уменьшить его энтропию.
Развивающаяся гармония находит свой оплот в базовых ценностях – опирается на любовь, а не вражду, на кооперацию, а не конкуренцию.
Развивающаяся гармония работает на положительный фундаментальный настрой – это некий камертон бытия, желающего остаться бытием. И повысить свою организованность!
Универсум В.Н. Сагатовского звучит в мажоре. Находит ли в нём место небытие? Да, но очень своеобразное: ничтойность определяется через непредикативность и несоотнесённость. Конечно же, она этим релятивизируется – и по сути перестаёт быть источником смущения и страха.
Человек укоренён в бытии – бытие укоренено в человеке.
Антропология у В.Н. Сагатовского предстаёт как онтология – и наоборот. Два подхода обнаруживают свою нетривиальную амбивалентность.
Антропокосмизм В.Н. Сагатовского видится нам значительнейшим обретением не только русской, но и мировой философской мысли.

____________________________________________________________________
1. Сагатовский В.Н. Триада бытия. СПб., 2006. С. 17 (выделено Сагатовским – Ю.Л.).
2. Сагатовский В.Н. Философия антропокосмизма в кратком изложении. СПб., 2004. С. 64.
3. Сагатовский В.Н. Триада бытия. С. 119.
4. Сагатовский В.Н. Философия антропокосмизма в кратком изложении С. 58.
5. Сагатовский В.Н. Триада бытия. С. 112.
6. Сагатовский В.Н. Философия антропокосмизма в кратком изложении. С. 223.
Юрий ЛИННИК

ВАЛЕРИЙ САГАТОВСКИЙ
(венок сонетов)

Магистрал

Куда меня наития влекут?
К невероятной полноте охвата!
Я – Почва. Я – Душа. Я – Абсолют.
Растучей бесконечностью заклята

Поэзия моя! Она вне пут –
Она и огневидна, и крылата.
Мне эйдосы узреть себя дают –
Первичного хочу! Не суррогата.

Три уровня – три слоя – три пласта.
Они во всём! Вместит песчинка Бога,
Став зеркалом космического лада –

Он в малом отозвался неспроста.
Нет коды. Нет финала. Нет итога.
О, бытия великая триада!

1
Куда меня наития влекут?
Я понял всю условность окоёма –
Перерастаю свой земной закут!
Но не теряю ощущенье дома

И в космосе. О, мировой уют!
Не знаю ни разлада, ни надлома –
Мне сферы Пифагоровы поют!
Но муза много дальше их несома

Зефиром лёгким. Переходим грань –
Ты чувствуешь присутствие иного?
Сплошное ЕСТЬ! Там сущность не разъята –

Там твой притин. Метаться перестань –
И ринься вдаль раскованно, рисково
К невероятной полноте охвата.

2
К невероятной полноте охвата
Нас эта философия зовёт –
О, как она гармонией богата!
Люблю мажор её высоких нот.

То Рассела, то Беркли, то Сократа
Мы слышим в хоре. Каждому почёт –
Широк Валерий. Это чья токката?
Звуча органно, в глубину влечёт

Мысль Гегеля. Ей любо по спирали
Вести вперёд премирную Идею!
А это Маркс – для многих пресловут.

Материю не всуе ль принижали?
Вот синтез, вот! К нему и тяготею.
Я – Почва. Я – Душа. Я – Абсолют.

3
Я – Почва. Я – Душа. Я – Абсолют.
Круг бытия! Желаешь средоточьем
В нём тоже стать? И тянутся, и льнут
К нам травы эти – с ними связь упрочим.

А вот олень! А вот сорокопут!
А вот кузнечик! Равным правомочьем
Их надели! Поверь: в тебе живут
Все сущие! Так будет: мы отсрочим

Свой смертный час. А после и совсем
Изгоним энтропию из Вселенной!
Не знает жизнь уклона и заката –

Об этом и пророчил Вифлеем!
Психея вознесётся над геенной,
Растучей бесконечностью заклята.

4
Растучей бесконечностью заклята,
Мечта не остановится вовек –
Ах, что сильнее этого захвата?
Сверхцелью замагничен человек –

Стремится к ней! Чем будущность чревата?
Что в настоящем он уже отсек?
Сегодня бытие – распыл, растрата:
Нам пагуба выписывает чек –

Нас покупают бесы из Инферно
С его лубянским жутким филиалом!
Ты протестуешь? Скрутят и убьют.

Зло испытует! Но неимоверно
Окрепла совесть! Под её началом
Поэзия моя – она вне пут.

5
Поэзия моя! Она вне пут –
Она свободна! Ей античный гений
Открыл себя. По жизни нас ведут
Философы различных поколений.

Что нам они сейчас преподадут?
Включись в их спор – и станешь совершенней.
О, сонмы связей! Невозможно тут –
В системе многомерных отношений –

Презрев других, вещать особняком –
Быть маргиналом! Никакого края
Нет во Вселенной! Статус коррелята

Имеет всё! Я истиной ведом;
Приму её, сознанье расширяя –
Она и огневидна, и крылата.

6
Она и огневидна, и крылата –
Отсюда ль тяга вверх? Я перерос
Весь Универсум! Это третья страта –
Мир вечности? Ответом на вопрос

Молчанье будет. Им душа объята –
К чему слова? Ты суетно, вразброс
Жил столько лет – эпоха виновата?
Но вот сейчас – на фоне ранних рос –

Ты ощутил в безмолвии осеннем
Присутствие! Пасует наше слово –
И что любой известный атрибут?
Суть нерекома. Руки ввысь возденем.
Всё в мире к откровению готово –
Мне эйдосы узреть себя дают.

7
Мне эйдосы узреть себя дают.
Но что за ними? Чаю посвященья,
Беря всё выше – путь познанья крут;
Мешают и нелепые прещенья,

И узы догм. Доступно что? Лоскут –
Фрагмент ничтожный. Иль предвозвещенья
Обманывали? Нет, они не лгут –
Я не напрасно жажду Всевмещенья.

Моя душа – и трансвселенский Дух:
Они в контакте. Да, они едины.
Гляжу назад – и вижу: мелковата

Река времён – вот и маяк потух.
Но целевые явлены причины –
Первичного хочу! Не суррогата.

8
Первичного хочу – не суррогата.
Мне хватит фикций! Бредни отмету –
Чтоб наконец увидеть в каждом брата!
Однако пограничную черту

Смогу ль стереть? Забыть бы гул набата
И вой сирен! И давнюю мечту
Осуществить! Но родина распята –
Всех мучеников наших не сочту.

О личности соборной Лев Карсавин
Успел сказать. А вот Флоренский Павел –
Замкнула пуля чистые уста.

Сомнений нет: ты будешь богоравен,
О человек! Нет, я не зря восславил
Три уровня – три слоя – три пласта.

9
Три уровня – три слоя – три пласта
Несу в себе! Я Древо мировое –
Открылись мне и глубь, и высота;
Я вместе и в движеньи, и в покое.

Нормально это: чувства полнота
Желает восполненья! Вдвое, втрое
Усилю импульс. Мало? Правота
За бесконечным. Во вселенском строе

Я ноту утверждения люблю.
Экспансия исканий непрестанна –
И маловеры не найдут предлога

Её прервать. Я присмотрюсь к нулю –
Там жизнь кипит! О, три различных плана –
Они во всём! Вместит песчинка Бога.

10
Они во всём! Вместит песчинка Бога,
Не умалив ничуть его свобод.
Согласие! Я кину клич с порога.
Сочувствие! Добрее стал народ.

Сорадованье! Канула тревога.
Сотрудничество! Это славный плод
Усилий наших: кривды и подлога
Нет на Земле! Надёжнейший оплот

Мы только во взаимности найдём.
Гармония не ведает застоя –
Восходит ввысь! И это ль не отрада –

Порыв и взлёт? Мне Гераклит знаком;
Свой позитив передаёт мне Стоя,
Став зеркалом космического лада.

11
Став зеркалом космического лада,
Храм говорит: ничто и чин, и сан.
Фрактален мир. Я часть его – и смлада
Тянулся к звёздам, ими осиян.

Я капля, да. Одна из мириада
Таких же капель. Всё же свой огран
Дам отраженью! Это не бравада –
И это не пустой самообман:

Я утверждаю с полным основаньем –
Весь мир во мне! К чему ограниченья?
Здесь просто невозможна теснота.

Пусть все войдут – и мы простор оглянем,
Вникая в инфинитные значенья –
Он в малом отозвался неспроста.

12
Он в малом отозвался неспроста –
Мир беспредельный! Вечность настояла
Полынь седую. Тьма черна, густа.
У бытия мы не найдём начала.

Безмерна тишь. Бездонна красота.
Бессчетны звёзды в глубине прогала
На зимнем небе. Это ль не тщета –
Твой скудный лот? Нельзя потенциала,

Заложенного свыше – исчерпать.
Ах, что ценней, чем наша сопричастность
Творящей силе? Мне её подмога

Нужна немедля. Вот её печать:
И спор стихий, и полюсов контрастность!
Нет коды. Нет финала. Нет итога.

13
Нет коды. Нет финала. Нет итога.
Перебирая давние века,
Я в каждом нахожу эффект пролога –
Впервые всё! Скажу наверняка:

Была не нами начата дорога –
Она невыразимо далека.
Вот огибаю альфу Козерога;
А вот Персей раздвинул облака.

Я называю первые из вех
На длительном пути. Преодолеем
Любой затор. Что смерть? Она преграда –
Её пора смести! Нас ждёт успех.
За кем идёшь? Конечно, за Орфеем!
О, бытия великая триада!

14
О, бытия великая триада!
Осознаю: и корень я, и ствол,
И крона. Что ж! Я лишь один из ряда,
Но целокупно мир воспроизвёл.

Я связь и мера. Пагубе распада
Бросаю вызов! Видишь ореол
Нетления? Войди в него! Надсада
Не нужно больше. Дух добра процвёл

На этой удивительной планете.
Покуда наш исход непредсказуем –
Работы много! После долгих смут

Предстанет ли Россия в ясном свете?
Мы новь творим – и потому рискуем.
Куда меня наития влекут?

8-9.09.2011

Дорогой Валерий Николаевич! Куда мне послать по электронке давно обещанные Вам тексты? Нет электр. адреса Ваш почитатель Ю.Линник

Уважаемый, Валерий Николаевич,

изучаю Выши работы одна за одной на протяжении последних трех лет. Люблю Вас через Ваше творчество и вклад в настоящее и будущее человечества ... и мое в частности.

Собираюсь перевести Ваши труды в форме не сильно сжатых, но коспектов-концептуальных карт на итальянский язык и опубликовать в Интернете.

Вы являетесь выдающимся русским мыслителем, о котором, скорее всего, знают и которого изучают в специализированных кругах (как, например, прекрасно знают русских современных математиков на самых авторитетных факультетах статистики и математики Италии), но для нефилософов информации никакой или почти никакой ни на английском ни на итальянском нет.

Очень надеюсь, что Вы не будете против. Ничего изменять/добавлять/предлагать своего не собираюсь, не считаю нужным на данном этапе … да и просто не смогу. В адресе website будет слово антропокосмизм. В тесте - детальные ссылки на Ваши публикации.

Было бы счастьем и честью получить Ваш любой ответ. Но, если такового не будет, то буду продолжать уже начатую работу по подготовке материала на итальянском.

СПАСИБО от сердца за то, что Вы создали и продолжаете создавать. Чувствую ощущение спокойствия по поводу применимости и реализуемости Ваших идей и концепции в целом для человеческого сообщества. Вы начали, мы продолжаем.

Валерий Николаевич. Я пока только немного ознакомилась с Вашими идеями, но главное (надеюсь) уловить можно достаточно быстро. Вы очень озабочены современным безобразным состоянием, а корень этого безобразия видите в отсутствии должного мировоззрения. И поэтому собираетесь такое должное мировоззрение разрабатывать. Но тут как-то странно обстоит дело с "новизной" мировоззрения. Ведь никак не может быть, чтобы до сих пор НИ ОДИН человек НИКОГДА не понимал по-настоящему (и обязательно целостно), как все устроено на самом деле. То есть, должное мировоззрение уже есть, если хоть кто-то им когда-нибудь владел. Может быть, надо не разрабатывать новое, а правильно понять так, как оно есть? Только тут есть закавыка. Можно ли понять это все одному "мне", без общения с другим? Как-то сомнительно, и даже более чем. А для общения необходимо взаимопонимание, которого катастрофически нет, - и Вы это специально отмечаете. И выхода не видите. Я тоже не вижу. Но все-таки этот выход надо искать! и возможно, именно сюда должен быть направлен фокус внимания человека, озабоченного Добром. Понимаю, что это мое сообщение очень расплывчато (и вполне может быть НЕПОНЯТО), но все-таки была бы очень рада получить от Вас ответ. Мой адрес vot@pm.convex.ru

Здравствуйте, уважаемый Валерий Николаевич!
Я являюсь Вашим заочным учеником по антропокосмизму.
Хотелось бы узнать Ваше мнение о созданной мной системе категорий. Высылаю Вам краткую статью об этой системе.
С уважением к Вам Владимир Ильич.



В. И. Мердеев. СУБСТАНЦИАЛЬНОСТЬ, ТРИАДНОСТЬ И ИЕРАРХИЧНОСТЬ.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.
Неожиданно для себя я всерьез увлекся философией.
При этом у меня возник один щекотливый вопрос: «А почему нет периодической системы философских категорий, подобной периодической системе химических элементов?».
Когда я с этим вопросом обращался к философам, то они задавали мне лишь встречный вопрос: «А кому это надо?». Тогда я решил взять и попытаться построить самому эту периодическую систему философских категорий. Однако, построить ее мне удалось лишь в варианте, который никогда не станет окончательно не завершенным.
Работал над получением этой периодической системы категорий я много лет, называя её в разное время разными терминами и наглядно изображая в виде различных вариантов классификационных схем, таблиц и фигур. Обозначал ее Циклической, Триальной, Триалектической, Циклической, Триалической и Триалогической системой категорий.
При этом, на основе Триальной системы категорий и наук мной были построены триальная модель мира и триальная модель храма наук.
Поскольку создание всеобщей системы понятий и наглядное изображение ее в виде классификационных схем и таблиц имеет большое значение, постольку над созданием ее трудился не я один, а трудились уже многие мыслители с древних времен.
Так. В XVIII веке французские ученые расположили все известные понятия в одной книге в алфавитном порядке и создали первый энциклопедический словарь.
В XIX веке немецкий ученый Гегель расположил философские категории в последовательный ряд в порядке логической преемственности их смысла и создал диалектический метод систематизации категорий и теорию развития – диалектику.
В ХХ веке российскому мыслителю в моем лице удалось обобщить все известное о систематизации философских категорий и распределить категории по ступеням и циклам иерархии в зависимости не только от их логического смысла, но также в зависимости от субстанциальной, триальной и циклической взаимообусловленности и взаимосвязи их.
Таким образом, заслуга Гегеля в том, что он впервые в истории произвел систематизацию категорий по логической преемственности их смысла, где из одной категории вытекает смысл другой, из нее – третьей, и так далее – до получения линейного ряда преемственных категорий. Наглядно линейный ряд таких преемственных категорий изображается ныне в виде синусоиды или спирали.
А моя заслуга лишь в том, что мне удалось произвести систематизацию категорий масштабированием их по циклам и ступеням системы иерархии их в зависимости от субстанциальной, триальной и циклической взаимообусловленности и взаимосвязи их и их логического смысла. Такая система категорий наглядно изображается в виде различных вариантов классификационной схемы или таблицы.
Таким образом, получается, что впервые в мире получен, наконец, принцип систематизации и классификации категорий расположением их по ступеням и циклам иерархии масштабирования их по субстанциальной, триалической и циклической взаимообусловленности и взаимосвязи логического смысла их. При этом, однако, то и дело приходится пересмотреть и уточнять известные определения многих категорий.
То есть, получается, что ни один из многочисленных вариантов классификационной схемы или таблицы системы категорий никогда не может быть окончательно завершенным. Тем не менее, поскольку каждый вариант классификационной схемы или таблицы системы философских категорий выступает основой триалогии и научной картины мира, постольку значимость полученной Триальной системы классификации философских категорий как для философии, так и для науки достаточно велика.
Однако, профессиональные философы ныне по-прежнему убеждены, что триальная система категорий, триальная модель мира и триальная модель храма наук, даже во время кризиса философии и во время «конца философии», никому не нужны.
Тем не менее, надеемся, что если не современники, то потомки все же сумеют оценить значимость триальной системности и триальной субстанциальности, что термины «триаль», «триальный подход», «триалический метод» и «триалогия» будут включены в будущем в энциклопедические словари и учебные пособия.

О ЧАСТНЫХ И ВСЕОБЩИХ ПОНЯТИЯХ.
Как известно, окружающая нас действительность – это бесчисленное множество самых различных объектов, явлений и событий, между которыми где-то наблюдается сходство, где-то – различие, а где-то – даже несопоставимость.
Чтобы разобраться в этом многообразном и бесчисленном множестве объектов, явлений и событий, приходится сгруппировать, систематизировать и классифицировать их. А это возможно лишь при обращении к их различным признакам /критериям, свойствам/.
То есть, окружающую нас действительность мы можем расчленить мысленно на такие различные группы, системы и классы, которые состоят из множества различных конкретных объектов, явлений и событий.
При этом конкретные объекты, явления и события окружающей действительности мы обозначаем частными понятиями, а всеобщие признаки этих конкретных объектов, явлений, событий и их различные совокупности /группы, системы и классы/ обозначаем всеобщими понятиями – категориями.
Категория - это всеобщее понятие для обозначения всеобщих признаков /состава, свойства, соотношения и прочее/ и основных совокупностей /групп, систем и классов/ объектов, явлений и событий.
Основные философские категории, исходя из определенных признаков их, сгруппированы мной в общую единую систему систем из тройственных альтернативных категорий, обозначаемой словосочетанием «Триальная система категорий» и наглядно изображаемой в виде различных вариантов классификационных схем, таблиц и фигур.

ТРИАЛЬНАЯ СИСТЕМА КАТЕГОРИЙ И ВИДЫ ИЗОБРАЖЕНИЯ ЕЁ.
Самый простейший вариант наглядного изображения Триальной системы категорий в виде простого списка определенных философских категорий получается расположением их в определенной последовательности в зависимости их триальной и субстанциальной взаимообусловленности. Простой и красивый вариант изображения Триальной системы категорий в виде определенной геометрической фигуры получается в виде фигуры круга кругов, где каждый круг включает в себя цикл из трех более малых кругов, обозначаемых определенными категориями.
Более сложный вариант изображения Триальной системы категорий получается в виде классификационной таблицы, где каждый ряд из определенных категорий представляет собой определенную ступень системы категорий.
Самый сложный вариант Триальной системы категорий – вариант в виде наглядной классификационной схемы - получается изображением его в виде системы срезов кроны дерева, где каждый срез кроны произведен на определенном последовательном уровне ее – на уровне узлов очередного разветвления каждой ветки на новые три ветки.
При этом срез каждой ветки кроны обозначается в виде кружка, срез каждых трех веток - в виде цикла трех кружков, срез веток определенного уровня кроны – в виде ступени циклов кружков, а система всех срезов веток кроны – в виде общей системы ступеней циклов кружков, где каждый кружок обозначен определенной категорией.
Этот вариант классификационной схемы удобен тем, что позволяет взаимосвязь различных категорий наглядно изображать в виде линий, соединяющих между собой различные кружки, в которых расположены определенные категории.

НАИПРОСТЕЙШИЙ ВАРИАНТ СИСТЕМЫ КАТЕГОРИЙ.
Обратимся к самому простейшему варианту наглядного изображения Триальной системы категорий – к варианту изображения ее в виде следующего списка категорий, где список возглавляет категория бытие.

БЫТИЕ.
СОСТАВ БЫТИЯ.
Идеальная реальность /Инфотерия/ - Знак, Язык, Идея.
Субъективная реальность /Зоотерия/ - Ощущение, Осознание, Жизнедеятельность.
Объективная реальность /Материя/ - Космосфера, Биосфера, Антропосфера.
СПОСОБ БЫТИЯ.

Форма - Пространство, Время, Масса.
Структура - Целое, Система, Множество.
Мера - Количество, Качество, Лимитчество.
СВОЙСТВО БЫТИЯ.
Причина - Закономерность, Возможность, Случайность.
Цель - Творение, Организация, Функционирование.
Явление - Движение, Сохранение, Отношение.

В этом варианте список категорий представляет собой систему горизонтальных рядов категорий, где каждый ряд образован из определенных категорий.
При этом, 0-й, 1-й, 5-й и 9-й ряды образованы из категорий, которые выделены написанием их прописными буквами. А остальные ряды образованы из категорий, которые выделены строчными буквами.
Все это позволяет выделить определенные фрагменты в списке категорий, образующие собой определенные циклы и ступени общей системы категорий.

Бытие – состав бытия, способ бытия и свойство бытия.
Способ бытия – инфотерия, материя и зоотерия.
Способ бытия – форма, структура и мера.
Свойство бытия – причина, цель и явление.
Инфотерия – знак, язык и идея.
И так далее.

НУЛЕВАЯ СТУПЕНЬ СИСТЕМЫ КАТЕГОРИЙ.
А теперь обратимся к самой сложной классификационной схеме «Триальная система категорий», наглядное изображение которой представлено уже в других работах.
Эта самая сложная схема представляет собою систему из кружков, где взаимосвязь между различными кружками обозначается при помощи линий, где ряд из определенных кружков образует собой как бы окружность, а ряд вложенных друг в друга окружностей из кружков – как бы ряд ступеней окружностей.
При этом на схеме нулевая ступень системы представлена всего лишь одним кружком, который расположен в самом центре схемы, и в котором должна быть расположена всего лишь одна категория.
Ибо при этом подразумевается, что в кружке нулевой ступени должна быть расположена такая одна единственная и наивысшая категория, которая не должна обозначать собою никакой иной характеристики, кроме характеристики, обозначающей лишь «то», что есть, что существует.
Однако, какой же категорией надо обозначать это «то» – вопрос, пока что, открытый.
Поэтому, разными мыслителями это «то» обозначается категориями Бытие, Сущее, Абсолют, Бог и прочее.
Ныне в философской литературе общепринято, что главной, центральной философской категорией философии является категория «бытие», что изучение философии начинается с изучения категория «бытие».
Следовательно, как бы само собою подразумевается, что в центральном кружке нашей схемы, представляющем собой нулевую ступень, должна располагаться, и до сих пор всегда располагается, непременно категория «бытие».
При этом «бытие» определяется как понятие для обозначения «то», что есть, что существует.
То есть, «бытие» определяется как понятие, которому присуща лишь одна единственная характеристика – характеристика «то» в том, что оно есть, и что оно существует.
То есть. Ныне каждое, всякое и все «то», что есть и существует, должно обозначаться универсальным, всеобщим, всеобъемлющим и простым словом «бытие».
То есть. Мир в целом как то, что есть, что существует – это бытие. Элементарная частица как то, что есть, что существует – это бытие. Причина экономического кризиса как то, что есть, что существует – это также бытие. То есть, бытие – это не только мир в целом и не только каждая, всякая часть и частица мира, но и каждая, и всякая, и вся совокупность их.

ПЕРВАЯ СТУПЕНЬ СИСТЕМЫ КАТЕГОРИЙ.
Однако. А сколько же категорий и какого качества категорий должны расположиться при этом на первой ступени схемы?
Выявить необходимое количество необходимого качества таких категорий, которые должны расположиться на первой ступени схемы - не так–то легко и просто, как кажется.
Мы понимаем, что эти категории должны обозначать теперь собою, прежде всего, основ, субстанций бытия, что среди бесчисленного множества различных основ, субстанций бытия необходимо выбрать лишь определенное количество основных.
Мы понимаем, что выбор этих категорий должен быть также и выбором ответа на вопросы что? как? и почему?
Согласно нашим представлениям, суть категория «бытие» должна раскрываться, прежде всего, через раскрытие сути категорий, обозначающих собою основных основ, субстанций «бытие» и располагающихся на первой ступени системы классификации категорий.
То есть, согласно нашим представлениям, в трех кружках первой ступени нашей схемы должны быть расположены три такие категории, которые обозначают собою трех основных основ, субстанций бытие, и которые альтернативны друг к другу, существуют лишь совместно и взаимообусловлено, не могут превращаться друг в друга.
Здесь следует особо отметить, что как триада из таких трех категорий, так и каждая ее категория, выступающая в роли подсистемы триады, обозначаются в разделе триалогия философии понятием «триаль», являющимся одним общим понятием и для триады, и для ее подсистем.
Триаль /от «три» и «альтернатива»/ – это понятие для обозначения как триады из трех альтернативных, крайне иных друг к другу подсистем, существующих лишь совместно и взаимообусловлено, так и каждой из трех ее подсистем.
Триалогия /от «триаль» и «логика»/ - это теория бытия, где бытие раскрывается через раскрытие соотношения трех альтернативных субстанций бытие, затем, через раскрытие соотношения трех альтернативных субстанций каждой из этих трех субстанций бытие, и так далее.
Нам на данное время мыслится, что три субстанции бытия, располагающиеся на первой ступени нашей схемы, должны обозначаться категориями Состав бытия, Способ бытия и Свойство бытия, или, вкратце, категориями Состав, Способ и Свойство, выступающими в роли ответов на вопросы «что?», «как?» и «почему так?». При этом, категории Реальность и Действительность выступают синонимами категория «Состав бытия».
То есть. Состав бытия, Реальность и Действительность – это общие понятия для обозначения человеком всего то, что есть, что существует, но есть и существует вокруг него, в нем самом и в его самости в определенном - доступном, еще не доступном или вообще не доступном человеку – роде и виде бытия как единое множество, единая система или единое целое.
Получается, что категории реальность, действительность и состав бытия обозначают один и тот же мир. Но каждая из них рассматривает этот мир с определенной односторонней, но доминирующей по отношению к другим, позиции бытия, которая на практике часто изучается лишь философией, лишь наукой, или лишь религией.
Способ бытия – это понятие для обозначения стабильных значений параметров, /меры, структуры или формы/, переменных свойств и состава бытия.
То есть, способ бытия характеризуется тем, что описывает стабильные параметры переменных свойств и состава бытия. Способ бытия стабилен до тех пор, пока не будет произведено изменение состава или свойства бытия. Если будет произведено некоторое изменение состава или свойства бытия, то способ существования бытия тоже изменится. При этом последовательная смена от одного стабильного состояния способа бытия к другому называется в науке процессом движения или развитием.
Свойство бытия – понятие для обозначения таких признаков и сторон состава и способа бытия, которые обусловливают их отличительную особенность, различие или общность с другими составами, способами и обнаруживаются в их отношениях и изменениях.



Различие исследуемых различного рода и вида составов, способов и свойств бытия во многом определяют дифференциацию и интеграцию наук.
Так, в зависимости от состояния исследуемого рода и вида состава, способа и свойства бытия, науки объединяются на различные дисциплинарные и междисциплинарные науки. Так, на общие, основные и частные, на общественные, естественные и технические, на гуманитарные, естественные и прикладные и прочие науки. изучающие их
То есть. При всем этом может получиться даже так, что Состав бытия можно будет представить в роли предмета и объекта философских наук «Анатомия бытия» и «Онтология». Способ бытия – наук «Морфология бытия» и «Методология». А Свойство бытия – наук «Физиология бытия» и «Гносеология».

ВТОРАЯ СТУПЕНЬ СИСТЕМЫ КАТЕГОРИЙ.
А какие же девять категорий, обозначающие собою девяти субстанций трех категорий первой ступени, должны располагаться на второй ступени нашей схемы?
На данное время нам мыслится, что первыми тремя категориями второй ступени, обозначающими трех основных субстанций категория «Состав бытия», являются категории Идеалистическая реальность /Инфотерия/, Субъективная реальность /Зоотерия/ и Объективная реальность /Материя/.
Учения об этих трех категориях как о трех родах реальности существуют давно и обозначаются категориями Идеализм, Субъективизм и Материализм.
Инфотерия - Идеальная реальность - Идеализм.
Зоотерия - Субъективная реальность - Субъективизм.
Материя - Объективная реальность - Материализм.
Следующими тремя категориями второй ступени, обозначающими трех основных субстанций категория «Способ бытия», являются категории Форма, Структура и Мера.
А следующими тремя категориями второй ступени системы, обозначающими собою трех основных субстанций категория "Свойство бытия", являются категории Причина, Цель и Явление, или Причинность, Нацеленность и Явность.

ТРЕТЬЯ СТУПЕНЬ СИСТЕМЫ КАТЕГОРИЙ.
На третьей ступени системы располагаются 27 категорий, обозначающие собою 27 субстанций девяти категорий второй ступени системы.
Первой триадой из трех категорий третьей ступени, обозначающих трех субстанций категория «Идеальная реальность» или Инфотерия, являются категории Знакосфера, Языкосфера и Идеосфера или, вкратце, категории Знак, Язык и Идея.
Второй триадой категорий, обозначающих трех субстанций категория «Субъективная реальность» или «Зоотерия», являются категории Ощущение, Осознание и Жизнедеятельность. Третьей триадой категорий, обозначающих трех субстанций категория «Объективная реальность» или «Материя», являются категории Космосфера, Биосфера и Социосфера. Четвертой триадой категорий, обозначающих трех субстанций категория «Структура», являются категории Целое, Система и Множество. Пятой триадой категорий, обозначающих трех субстанций категория «Мера», являются категории Количество, Качество и Лимитчество. Шестой триадой категорий, обозначающих трех субстанций категория «Форма», являются категории Пространство, Время и Энергомасса. Седьмой триадой категорий, обозначающих трех субстанций категория «Причина» /Причинность/, являются категории Закономерность, Возможность и Случайность. Восьмой триадой категорий, обозначающих трех субстанций категория «Цель» /Нацеленность/, являются категории Функционирование, Организация и Творение. Девятой триадой категорий, обозначающими трех субстанций категория «Явление» /Явность/, являются категории Движение, Сохранение и Отношение.
Здесь особо подчеркнем о том, что 81 категорий четвертой ступени образуются всего лишь прибавлениям к категориям третьей ступени слов «всеобщее», «особенное» или «единичное». Или же слов «абсолютное», «относительное» или «конкретное».
Вот и все вкратце о четырех ступенях системы классификации категорий, изучаемой новым разделом «Триалогия» общей философии, и претендующей, несмотря на свою не совершенность и не завершенность, на роль основы философской триальной модели /картины/ мира. Январь 2011 года.

ps.Забыла указать свой адрес.

Здравствуйте, уважаемый Валерий Николаевич! От всей души поздравляю Вас с днём рождения, желаю здоровья, бодрости духа, благополучия и побольше радости от Вашей научной работы. с глубокой благодарностью к Вам. Г.А. Жаль, что нет возможности увидеть Вас здесь. Теперь немного больше буду работать с компутером - сотрителем. так по -русски читается это слово на "латыни"

Лет 10 пропагандирую нечто подобное собственной конструкции и с 2006 года выложил на "народе". Взгляните...
http://www.semich50.narod.ru/

Пожелаю большого большого здоровья!

синхронического тождества. Лейбниц полагал, что только наше Я (душа) обеспечивает тождество во времени, но Я – это процесс, а потому нельзя говорить даже о его синхроническом (сиюминутном) тождестве. Когда мы видим две капли воды, то несмотря на всю их схожесть прекрасно отдаем себе отчет в том, что имеем дело с двумя разными предметами, и в то же время не замечаем никаких особенных различий между одним и тем же человеком не только в коротком, но и в более длительном промежутке времени. А ведь их в последнем случае гораздо больше, нежели в первом.
Как же получается, что помимо уничтожения вещей как их единственной и непосредственной цели, одновременно реализуется и нечто прямо противоположное? В чем заключается хитрость становления? Мышление становления в своем имманентном варианте не может прибегнуть к посредству умных тел, а потому вынуждено отдать становление на откуп самим вещам: позади взаимодействия вещей более уже ничего нет. Трансцендентализм справедливо сомневается, что вещи, предоставленные самим себе, сами в процессе своего взаимодействия могут обеспечить становление, а потому необходимо должно существовать нечто, упорядочивающее их действия. Перед метафизикой уничтожения таким образом стоит задача не просто найти место феномену становления (хотя взаимодействие вещей его и не предполагает), а обосновать его – т. е. совершить именно то, чего не смогла достичь метафизика, специализирующаяся на становлении. Попутно отметим, что реализацию уничтожения в отличие от осуществления становления мы вполне можем доверить конкретным вещам, т. к. она не ставит перед ними таких проблем, которые бы выходили за рамки их непосредственного бытия.
В рамках ПУ все вещи суть монады, имеющие связь-окно только с абсолютом (ничто). В целях собственной реализации-уничтожения они, однако, вынуждены вступать во взаимодействие с другими процессами, способствуя тем самым и их реализации. Как отмечалось, результатом этого взаимодействия является не только уничтожение процессов, но и возникновение новых как побочного продукта этого взаимодействия. Тем не менее эти новые процессы не просто автоматически повторяют предыдущую ситуацию, когда в свою очередь стремятся к уничтожению. Мы имеем дело уже с качественно иной ситуацией, возникшей на новом - более высоком - уровне, т. к. эти процессы возникли не на пустом месте, а на опосредствованном, упорядоченном, унавоженном предшествующими процессами в ходе их взаимодействия. Разумеется, новый уровень более качествен только с точки зрения ПС, в то время как для ПУ ситуация никоим образом не изменилась.
В связи с изложенным выше может сложиться впечатление, что ПС как побочный (не имеющий собственной причины, ибо ни что в предыдущем не имело его в качестве цели) продукт тем самым обрекает ПУ на неудачу, но это не так. Он нисколько не влияет на достижение конкретными вещами своей конкретной же цели – уничтожения, возникая на его заднем плане. Единственное его следствие это неудача всего мирового процесса как стремления к уничтожению в целом. Процессуальная объективная реальность, взятая в своей совокупности, таким образом, обречена на вечное существование и, разумеется, становление. Всякая бесконечность как отсутствие смысла основана на лжи. Если бесконечность дана объективно, онтологически, значит имеет место и онтологическая ложь. Ложь мирового процесса следует из побочного продукта, который проникает в мир контрабандой.
Решение, а не создание проблемы лежит в основании каждой деятельности (она является одновременно и проблемой и ее снятием). Отдавая себе отчет в том, что проблемы возникают снова и снова, мы интуитивно понимаем неистинную природу этого процесса и неистинность принципа становления, где все подчинено именно возникновению проблемы. Т. Кун в своей характеристике современной науки подметил это обстоятельство: «Нормальная наука не ставит цель нахождение нового факта… успех в научном исследовании состоит не в этом. Тем не менее новые явления… вновь и вновь открываются научными исследованиями, а радикально новые теории опять и опять изобретаются учеными. Нормальная наука, не стремясь к новым открытиям… может быть… эффективным инструментом, порождающим эти открытия». Если человек в процессе своей деятельности стремится к реализации имеющегося, а е к созданию нового, то «отчего выходит так, что только сущее имеет преимущество, что не обдумывается скорее ничто сущего… [почему] бытие надежно спрятано за сущим?» (Хайдеггер). Иначе говоря, как произошло, что мы осмысляем бытие в категориях завтрашнего дня (ПС), тогда как в быту руководствуемся исключительно днем сегодняшним? Почему имея дело с совершенством на практике (в том числе и на собственной), в теории мы упорно отказываем ему в существовании? Реализация нашего прежнего состояния покончила с нашим старым Я. Став новым Я, мы полностью поглощены процессом уже его реализации, при этом ни в коей мере не отождествляя себя вчерашнего с совершенством, а в крайнем случае пытаясь в той или иной степени учесть те факторы, которые позволили покончить с нашим прошлым состоянием, применительно к новым обстоятельствам: «ни один уже достигнутый результат не имеет для Я силы абсолютного, объективного авторитета, силы догмы» (К. Маркс). Нас всякий раз интересует не то, что уже совершено, воплотилось, а то, что только еще ждет своего воплощения; потому что мы не имеем никакого отношения к уже совершенному действию: «человек-возможность выше действительности, если эту последнюю понимать как достигнутое и добытое» (Бибихин). Так и получается, что мы всегда живем с занесенной вперед ногой (Мамардашвили).
То, что реализовано, не актуально – этого состояния (как и его носителя) больше нет. По отношению к нему есть что угодно, но не актуальность, и это главное, что нас здесь интересует: налицо актуальность совершения, но нет актуальности совершенства. Да и какими глазами мы могли бы воспринять совершенство: теми, для которых оно еще не наступило, или теми, которые возникли после него?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сегодня, по-видимому, уже созрели условия для коперниканского переворота в метафизике. Коперник вернул астрономию к жизни тем, что отказался от существующей в ней практики бесчисленных поправок и заплат. Стоило только поменять местами Землю и Солнце, как тут же отпала всякая необходимость в эпициклах, посредством которых последователи Птолемея пытались привести свою карту звездного неба в соответствие с видимостью. Примерно схожая ситуация имеет место в современной метафизике: мышление становления исчерпало не только свою способность к аргументации (это произошло не сегодня и даже не вчера), но и фантазию. Вдохновение, необходимое для производства новых эксцентриков и эквантов, задача которых – максимально продлить жизнь ПС, окончательно покинуло его. Все, что мы наблюдаем сегодня на метафизическом горизонте, это бесконечное пережевывание старых как мир доводов, в которых только философствующие ученые (единственный продукт, который ХХI век производит в интеллектуальной области в достаточном количестве) по причине отсутствия философского обоняния еще не в состоянии уловить стойкий запах плесени и гнили. Что же кардинально новое вносит ПУ в метафизику? С этической точки зрения это отказ от какого-либо внешнего диктата. Фактологически подтвержденный отказ, а не простое пожелание как продукт внутреннего мировосприятия мыслителя. С точки зрения эпистемологии речь идет о возврате к эмпирическому методу, расставание с которым метафизика уже давно перестала обостренно и болезненно переживать, полагая уже чуть ли не основным своим достоинством и отличительной чертой.
Необходимо абстрагироваться от концептов мышления становления и постараться расслышать то, что говорят нам наши собственные чувства и потребности, помимо совокупности которых мы ничего собой не представляем. Возможно тогда их внятный, но негромкий голос станет более различим в нескончаемом гаме становления.

ничто (нуль) или по крайней мере сохранение status quo, в т о время, как надо обосновать рост бытия. В результате вся аргументация свелась к тому, что Гегель советовал Спинозе как абсолютно безотказный аргумент: «то, что Бог является вместе с тем и Абсолютной Личностью». Известно, кто является самым крупным специалистом по операциям с ничто.
Абсолютное снятие процессуальности здесь и сейчас наполняет предельным смыслом каждое мгновение, каждое наше мимолетное переживание и, разумеется, жизнь вещей. Абсолютный смысл, истина полностью сосредоточены по завершению каждого процесса. Посредством ПУ природа истины из совокупной становится целокупной. Если первая для своего познания требует знания всех вещей (разумеется, такая истина непознаваема), то вторая исчерпывающе сосредоточена в каждой из них (хотя уничтожение везде протекает по разному, но итоговый результат – ничто – во всех случаях неизменен). Ч. Пирс пишет: «Мысль в действии имеет своим единственным мотивом достижение покоя мысли». Прагматизм как философия конкретной деятельности и успеха, разумеется, нимало не озабочен метафизическими проблемами, пренебрегал абстракцией, а потому не смог обобщить открытый им процесса-уничтожения в виде соответствующего всеобщего принципа. Л. Митрохин философски обработал мысль Пирса: «Мышление тем самым направлено исключительно на удовлетворение не познавательного интереса, а именно стремления к покою». Каждый процесс суть недостаточность – это следует этимологически из самого факта процессуальности и с этим ничего поделать нельзя, но мы в известном смысле можем сделать его самодостаточным (в той мере, в которой это возможно для процесса), если максимально приблизим его к его смыслу, а этот маленький и вроде бы невзрачный смысл в свою очередь отождествим с абсолютной истиной. Б. Мамардашвили так трактует учение Аристотеля о совершенстве: «Вот здесь свершилось совершенство, и не нужно добавлять А, Б и идти в дурную бесконечность, потому что тогда мы все потеряем». Он также дает прекрасное толкование сущности прагматического совершенства: «Пошел, сделал и это – истина. Не шел, ориентируясь на истину и руководствуясь истиной, а пошел, что-то сделалось, и это истина». Но для того, чтобы принять такое совершенство, мы должны отказаться как от ПС, так и от совокупной природы истины, т. к. первый делает совершенство заложником хронологической бесконечности, а вторая – пространственной.
ПУ позволяет отказаться от иерархии, от посредников – промежуточных форм, непозволительно усложняющих бытие. Верховная Форма должна быть не источником рядовых Форм, которые непосредственно определяют материю, а ближайшей целью и смыслом вещей. Есть дерево, камень, человек, но нет и не может быть их различных истин. Различен лишь способ, посредством которого истина обретается. Он-то и получает имена «дерево», «камень», «человек» и т. д. Интуитивно отдавая себе отчет в том, что мир всегда лишь этот, сейчас и здесь, мы упорно продолжаем суммировать его по всему временному и пространственному спектру в некое собирательное понятие, тем самым ставя истину в зависимость от собственной логической ошибки. Но если мир всегда только здесь и теперь, значит и истина находится здесь же. Законченность этого и только этого действия, этого акта движения, его совершение, реализация и есть искомое нами совершенство в том его единственно возможном варианте, о котором только и имеет смысл говорить. Как бы мало ни соответствовало это обыденное единоличное совершенство своим заоблачным собратьям, размытыми представлениями о которых человеческая мысль за многие века обогатила метафизику, тем не менее именно с ним должен согласиться каждый, кто искренне озабочен проблемой сохранения связи собственного дискурса с областью конкретно-эмпирического – этого конечного критерия и возможности всякой истины и тем более ее верифицируемости.
Проблема совершенства решается вовсе не на глобальном, вселенском уровне (да еще посредством месмерического столоверчения), по отношению к которому каждое событие представляет собой некую известную ступень в процессе его бесконечного достижения. Об этом мы по большому счету ничего не знаем и справедливо называем эссенциалистским подходом. Каким по истине неиссякаемым терпением надо обладать природе, чтобы пронести через всею невообразимую вечность свое неизбывное желание непременно воплотиться в то, чего в принципе не может быть.
Могут возразить, что совершается-то нечто ограниченное – то, что мы не можем в полном смысле слова назвать совершенством. А кто является законодателем смысла – не мышление ли становления? Совершается то, что требует своего совершения, и так, как этому способствуют сложившиеся обстоятельства. Это основное требование имманентизма, а другого нам нечего и желать. Научное мышление до сих пор не рассматривало феномен совершенства в свете имманентизма, вероятно, потому, что понятие совершенства, как одного из атрибутов сверхъестественного изначально противополагалось научному мировоззрению. С позиции ПУ у человека нет никаких преимуществ перед самой последней акциденцией, ибо они находятся на равном расстоянии от совершенства – на расстоянии своих требующих реализации потребностей. ПС же, отталкиваясь от уровня развития, в итоге приходит в никуда, в бессмысленность, задрапированную высоким штилем благородного философствования.
ПУ как предельная универсалия выводит нас на ничто. Этимологически ничто указывает, что оно есть ни что из имеющегося, т. к. все что имеется, процессуально. Это в равной мере касается как материальных, так и духовных процессов. Ничто лишено противоречий и потому в полном смысле слова является предметом (единственно возможным предметом). Статичность, отсутствие каких бы то ни было противоречий гарантирует возможность обретения достоверного знания, которое и есть абсолютная истина. Отождествление истины с достоверным знанием не является девальвацией по отношению к истине, т. к. при некотором размышлении всякий согласится с тем, что никакое самое точное так называемое научное знание не дает гарантий действительной достоверности, в той или иной степени относясь к научной вере. Из того содержания, что Парменид в свое время включил в путь мнения, наука с тех пор не только ничего не перевела в путь знания, но лишь добавила к нему столько всего нового, о чем древнегреческий мыслитель даже не догадывался.
Выход на ничто самым естественным образом осуществляется также посредством доведенного до своего логического конца классического философского требования, призывающего «усомниться во всем». Разумеется, что при господстве мышления становления, этот абсолютно здравый и безукоризненный вывод являет собой самый крайний (даже с точки зрения наиболее последовательных скептиков) пример абсурда: чем еще может быть ничто для науки, кроме бреда? (М. Хайдеггер).
Не такова природа ничто: мы абсолютно все знаем о нем и все в нем поддается доскональному измерению, ибо здесь совершенно нечего знать и - соответственно - измерять. Это не свидетельствует о нашем незнании о ничто, как это принято толковать среди тех, кто наделяет его различного рода мистикой, а напротив – является гарантом абсолютного знания. К примеру, для Гегеля ничто есть «чистая неопределенность и пустота», но именно пустота и является гарантией предельной определенности. Зато неопределенность этимологически свойственна нечто. Отсутствие содержания в ничто позволяет решить проблему интерсубъективности, которая принципиально неустранима во всех других случаях, что сводит на нет ценность всех эмпирических фактов. Нам совершенно незачем беспокоиться по поводу того, что мы получили столь малосодержательный абсолют, ибо его функции несколько иные, чем у его предшественников. Ничто не занимается эманацией и ни к чему не принуждает вещи: его единственная задача – посредством своей предельной фиксации обосновать себя в качестве абсолюта и тем самым уничтожение – в качестве истинного принципа бытия по закону обратной связи. Абсолют затребован наличием всеобщей закономерности и в то же время нам крайне необходимо избежать удвоения мира, что и удалось сделать посредством ничто. Решение достигнуто легко и просто, но истина и должна легко восприниматься, т. к. по определению прячется только ложь. Что мы и наблюдаем на примере ПС.
Ничто полностью удовлетворяет атрибутам, которые сформулировала классическая метафизика по отношению к претендентам на звание абсолюта. Оно существует (именно существует, а не стремится к существованию, как это свойственно процессуальности) абсолютно, ибо никуда не стремится и потому самодостаточно. Метафизика становления вооружена против ничто тезисом Парменида, согласно которому бытие есть, а небытия нет, но сам же Парменид показал каким способом нет небытия на примере пути по мнению, который легко трансформируется в мир по мнению, что и не преминули проделать его последователи, отождествив материальный мир с небытием. Фактор процессуальности, противоречивости сводит к небытию также и духовный мир. Универсалии, правда, статичны и на этом основании в свое время были возвеличены в абсолюты, но они представляют собой лишь абстрактные совокупности процессов – т. е. все того же небытия. В то же время у Парменида есть и другое высказывание: не доказать никогда, что небытие существует. Я даже промолчу о том, что говорят по этому поводу скептицизм и солипсизм (наиболее честные и последовательные философские доктрины мышления становления, которые именно по причине этих своих качеств так и не сумели выйти за пределы критики по пути создания собственных позитивных концепций), т. к. далеко не для всех их точка зрения является авторитетной, а приведу лишь многозначительную сентенцию представителей научного мышления: «Мы движемся от того, что знаем мало, к тому, чего не знаем вовсе».
Ничто бесконечно во времени и пространстве именно таким способом, чтобы не впасть в дурную бесконечность. Иначе говоря, оно совершенно естественно находится вне времени и пространства в отличие от абсолютов становления, которым эти свойства вменяются мистическим образом, и которые при этом неизвестно каким способом осуществляют руководство над объективной реальностью. Ничто суть совершенство во всем и в первую очередь в возможности своего абсолютного познания – этот атрибут абсолютного по понятным причинам замалчивался метафизикой становления, хотя он самым естественным образом следует из таких неотъемлемых качеств абсолюта, как предельная конкретность и элементарность его природы. Классическая философия преодолевала это вопиющее противоречие ссылкой на то, что речь идет о неких высших конкретике и простоте, которые в силу именно этой причины остаются недоступными для ограниченных средств человеческого познания.
Абсолют поддается только негативным определениям – это закономерно следует из его трансцендентной природы. Абсолюты становления не доведены до полностью трансцендентного состояния по отношению к объективной реальности (в противном случае они не смогли бы влиять на нее в пользу становления), а потому их негативные определения суть незнание, как и всякая попытка характеристики неизвестных нам вещей. Негативная же характеристика ничто говорит о нашем полном овладении предметом. В случае с ничто мы имеем дело с поистине уникальной ситуацией, абсолютно невозможной при исследовании каких-либо других вещей: ничто как предмет полностью тождествен со своим понятием. Это обстоятельство является гарантией предельной достоверности, гарантией абсолютной истины. Таким образом, абсолют оказался полностью сведенным к абсолютному знанию и его критериям, что и следует из определения, данного Гегелем: «Абсолютное знание есть понятие, имеющее предметом и содержанием само себя и являющееся своей собственной реальностью». Правило Оккама, устанавливающее лимит на сущности (а фактически отвергающее их, ибо допустив существование хотя бы одной или нескольких сущностей, мы тем самым откроем дорогу к их массовому тиражированию), здесь предельно соблюдено: процессуальная объективная реальность полагает свою сущность вне себя, а ничто как эта сущность по определению не удваивает мир.
Неделимость ничто при условии соблюдения чистоты его понятия также не может быть подвергнута сомнению (нечего делить). Только по отношению к ничто мы можем без всякой натяжки говорить о соблюдении закона тождества, ибо процессуальность не вмещается в его рамки – не может быть равна себе в одном и том же времени, месте и отношении. Формальная логика вообще не применима к процессам, требуя их предварительного опредмечивания, которое грубо искажает объективную реальность.
Как же получилось, что самое ясное и простое – абсолютная истина – предстает перед нами как нечто невообразимое по своей головокружительной сложности? Если мы говорим о простоте субстанции (не объявляемой голословно вопреки той предельно сложной работе, которая была проделана по выработке всеобщего, а действительно присущей ей самой), то она должна соответствовать хайдеггеровскому критерию истины: «истина… поскольку она каждого касается, должна доходить до каждого в согласии с повседневным критерием доходчивости… Доходчивость предписывает, что вообще может быть истинным, как должна выглядеть истина вообще и философская в частности». Философская (абсолютная) истина – суть, а не сумма повседневных (относительных) истин, с которыми мы имеем дело на каждом шагу. Поэтому еедоходчивость должна соответствовать степени трюизма, не замечаемого нами именно в силу своей сверхочевидной природы: «то, что доходит до каждого само, без человеческого усилия, должно обладать высшей достоверностью». Феномен уничтожения потому недоступен нам, что находится как бы в мертвой зоне; он есть реальность, недосягаемая в своей близости (Т. де Шарден). Именно повседневное требует для своего обнаружения наибольших усилий (разве все мы время от времени не сталкиваемся с этим, когда что-либо пытаемся найти?): «С началами не просто, они слишком просты, чтобы с ними можно было просто» (В. Бибихин). Этот вывод непостижим сам по себе, а не только в рамках его философского осмысления. Здесь явно прослеживаются психологические мотивы: «Отчуждающее в мышлении бытия – его простота. Именно это и не подпускает нас к нему… мы ищем мысли под названием философия, обладающей своим всемирно-историческим престижем, в виде чего-то сверхобычного, доступного только посвященным. Одновременно мы представляем себе мысль по образцу научного познания с его исследовательским производством. Мы мерим действие меркой впечатляющих результатов, практических достижений. Простотой своего существа мышление бытия делает себя для нас незаметным» (Хайдеггер). Сущность ПУ, таким образом, обречена постоянно ускользать от нашего внимания, т. к. результат любого действия, всякой мысли мы связываем не с их завершением как таковым, а с тем, что возникло на их месте.

МЕСТО ФЕНОМЕНА СТАНОВЛЕНИЯ В ДАННОЙ КОНЦЕПЦИИ

Итак, Пирс (если таким образом позволительно обобщить его открытие) полагает единственной целью всякой деятельности покой, а сама она предстает перед нами как стремление к покою. Ему же принадлежит высказывание о том, каким образом получается, что наряду с покоем имеет место возникновение нового процесса: «являясь местом остановки мысли, убеждение также представляет собой область, втягивающую мысль в новое движение». Легко заметить, что предыдущая мысль, которая исчерпала себя в убеждении, эту новую мысль совершенно не предполагала и отнюдь не имела в виду. Могут возразить, что мышление является более широким понятием по сравнению с отдельно взятой мыслью, а потому уничтожение-завершение данной конкретной мысли еще не подразумевает уничтожение-завершение мышления. Это верно, если понимать мышление абстрактно, но конкретное мышление полностью совпадает с конкретной мыслью и уничтожается одновременно с ней. Оно и есть эта мысль. С реализацией конкретной мысли мышление изменяется. Каким бы неуловимым ни было это изменение, но мышление уже другое. Процессуальность исключает всякую возможность как диахронического, так и синхронического тождества. Лейбниц полагал, что только наше Я (душа) обеспечивает тождество во времени, но Я – это процесс, а потому нельзя говорить даже о его синхроническом (сиюминутном) тождестве. Когда мы видим две капли воды, то несмотря на всю их схожесть прекрасно отдаем себе отчет в том, что имеем дело с двумя разными предметами, и в то же время не замечаем никаких особенных различий между одним и тем же человеком не только в коротком, но и в более длительном промежутке времени. А ведь их в последнем случае гораздо больше, нежели в первом.
Как же получается, что помимо уничтожения вещей как их единственной и непосредственной цели, одновременно реализуется и нечто прямо противоположное? В чем заключается хитрость становления? Мышление становления в своем имманентном варианте не может прибегнуть к посредству умных тел, а потому вынуждено отдать становление на откуп самим вещам: позади взаимодействия вещей более уже ничего нет. Трансцендентализм справедливо сомневается, что вещи, предоставленные самим себе, сами в процессе своего взаимодействия могут обеспечить становление, а потому необходимо должно существовать нечто, упорядочивающее их действия. Перед метафизикой уничтожения таким образом стоит задача не просто найти место феномену становления (хотя взаимодействие вещей его и не предполагает), а обосновать его – т. е. совершить именно то, чего не смогла достичь метафизика, специализирующаяся на становлении. Попутно отметим, что реализацию уничтожения в отличие от осуществления становления мы вполне можем доверить конкретным вещам, т. к. она не ставит перед ними таких проблем, которые бы выходили за рамки их непосредственного бытия.
В рамках ПУ все вещи суть монады, имеющие связь-окно только с абсолютом (ничто). В целях собственной реализации-уничтожения они, однако, вынуждены вступать во взаимодействие с другими процессами, способствуя тем самым и их реализации. Как отмечалось, результатом этого взаимодействия является не только уничтожение процессов, но и возникновение новых как побочного продукта этого взаимодействия. Тем не менее эти новые процессы не просто автоматически повторяют предыдущую ситуацию, когда в свою очередь стремятся к уничтожению. Мы имеем дело уже с качественно иной ситуацией, возникшей на новом - более высоком - уровне, т. к. эти процессы возникли не на пустом месте, а на опосредствованном, упорядоченном, унавоженном предшествующими процессами в ходе их взаимодействия. Разумеется, новый уровень более качествен только с точки зрения ПС, в то время как для ПУ ситуация никоим образом не изменилась.
В связи с изложенным выше может сложиться впечатление, что ПС как побочный (не имеющий собственной причины, ибо ни что в предыдущем не имело его в качестве цели) продукт тем самым обрекает ПУ на неудачу, но это не так. Он нисколько не влияет на достижение конкретными вещами своей конкретной же цели – уничтожения, возникая на его заднем плане. Единственное его следствие это неудача всего мирового процесса как стремления к уничтожению в целом. Процессуальная объективная реальность, взятая в своей совокупности, таким образом, обречена на вечное существование и, разумеется, становление. Всякая бесконечность как отсутствие смысла основана на лжи. Если бесконечность дана объективно, онтологически, значит имеет место и онтологическая ложь. Ложь мирового процесса следует из побочного продукта, который проникает в мир контрабандой.
Решение, а не создание проблемы лежит в основании каждой деятельности (она является одновременно и проблемой и ее снятием). Отдавая себе отчет в том, что проблемы возникают снова и снова, мы интуитивно понимаем неистинную природу этого процесса и неистинность принципа становления, где все подчинено именно возникновению проблемы. Т. Кун в своей характеристике современной науки подметил это обстоятельство: «Нормальная наука не ставит цель нахождение нового факта… успех в научном исследовании состоит не в этом. Тем не менее новые явления… вновь и вновь открываются научными исследованиями, а радикально новые теории опять и опять изобретаются учеными. Нормальная наука, не стремясь к новым открытиям… может быть… эффективным инструментом, порождающим эти открытия». Если человек в процессе своей деятельности стремится к реализации имеющегося, а е к созданию нового, то «отчего выходит так, что только сущее имеет преимущество, что не обдумывается скорее ничто сущего… [почему] бытие надежно спрятано за сущим?» (Хайдеггер). Иначе говоря, как произошло, что мы осмысляем бытие в категориях завтрашнего дня (ПС), тогда как в быту руководствуемся исключительно днем сегодняшним? Почему имея дело с совершенством на практике (в том числе и на собственной), в теории мы упорно отказываем ему в существовании? Реализация нашего прежнего состояния покончила с нашим старым Я. Став новым Я, мы полностью поглощены процессом уже его реализации, при этом ни в коей мере не отождествляя себя вчерашнего с совершенством, а в крайнем случае пытаясь в той или иной степени учесть те факторы, которые позволили покончить с нашим прошлым состоянием, применительно к новым обстоятельствам: «ни один уже достигнутый результат не имеет для Я силы абсолютного, объективного авторитета, силы догмы» (К. Маркс). Нас всякий раз интересует не то, что уже совершено, воплотилось, а то, что только еще ждет своего воплощения; потому что мы не имеем никакого отношения к уже совершенному действию: «человек-возможность выше действительности, если эту последнюю понимать как достигнутое и добытое» (Бибихин). Так и получается, что мы всегда живем с занесенной вперед ногой (Мамардашвили).
То, что реализовано, не актуально – этого состояния (как и его носителя) больше нет. По отношению к нему есть что угодно, но не актуальность, и это главное, что нас здесь интересует: налицо актуальность совершения, но нет актуальности совершенства. Да и какими глазами мы могли бы воспринять совершенство: теми, для которых оно еще не наступило, или теми, которые возникли после него?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сегодня, по-видимому, уже созрели условия для коперниканского переворота в метафизике. Коперник вернул астрономию к жизни тем, что отказался от существующей в ней практики бесчисленных поправок и заплат. Стоило только поменять местами Землю и Солнце, как тут же отпала всякая необходимость в эпициклах, посредством которых последователи Птолемея пытались привести свою карту звездного неба в соответствие с видимостью. Примерно схожая ситуация имеет место в современной метафизике: мышление становления исчерпало не только свою способность к аргументации (это произошло не сегодня и даже не вчера), но и фантазию. Вдохновение, необходимое для производства новых эксцентриков и эквантов, задача которых – максимально продлить жизнь ПС, окончательно покинуло его. Все, что мы наблюдаем сегодня на метафизическом горизонте, это бесконечное пережевывание старых как мир доводов, в которых только философствующие ученые (единственный продукт, который ХХI век производит в интеллектуальной области в достаточном количестве) по причине отсутствия философского обоняния еще не в состоянии уловить стойкий запах плесени и гнили. Что же кардинально новое вносит ПУ в метафизику? С этической точки зрения это отказ от какого-либо внешнего диктата. Фактологически подтвержденный отказ, а не простое пожелание как продукт внутреннего мировосприятия мыслителя. С точки зрения эпистемологии речь идет о возврате к эмпирическому методу, расставание с которым метафизика уже давно перестала обостренно и болезненно переживать, полагая уже чуть ли не основным своим достоинством и отличительной чертой.
Необходимо абстрагироваться от концептов мышления становления и постараться расслышать то, что говорят нам наши собственные чувства и потребности, помимо совокупности которых мы ничего собой не представляем. Возможно тогда их внятный, но негромкий голос станет более различим в нескончаемом гаме становления.

ПРИНЦИП СТАНОВЛЕНИЯ И ЕГО РОЛЬ В СУДЬБЕ МЕТАФИЗИКИ

В метафизике есть какой-то наследственный порок, которого нельзя объяснить, а тем более устранить, если не добраться до места его рождения. И. Кант.

Имеется эвристическая максима, согласно которой истина находится… в возможности, которая еще не была осмыслена, и которую мы можем исследовать только при отрицании чего-то, допускаемого как очевидное… Ф. Рамсей

Если кто-то хочет найти источник принципа, устанавливающего порядок в первозданном хаосе, искать его следует в первичном опыте ориентации в пространстве. М. Элиаде.


Философия неспроста считает себя правопреемницей мифологии: сохранив в неприкосновенности ее предмет – бытие и Вселенную, она лишь кардинально меняет подход, в рамках которого осуществляется их познание. Не думаю, что есть необходимость в данном трактате раскрывать содержание этого подхода – это по сути все то, что отличает философию от мифологии. Речь пойдет как раз о том, что философия сохранила от мифологии и что, по моему глубокому убеждению, самым драматическим образом повлияло на дальнейшую судьбу если не всей философии в целом, то ее раздела под названием «метафизика».
Как известно, все мифологические картины мира суть космогонии – повествования о возникновении и дальнейшем формировании Вселенной. В отличие от мифологии грамотная метафизика основной упор делает уже не на проблеме возникновения мира, а на его устройстве – обращается к внутреннему смыслу бытия. Однако космогоническое мышление при этом не исчезло вовсе, а лишь трансформировалось в мышление становления (эволюции, развития, прогресса и т. д.). Под смыслом бытия так или иначе по-прежнему понимается его становление: «Конечной целью философии является познание, что эта единая истина… есть источник, из которого истекают… все законы природы, все явления жизни и сознания… или… иначе, цель философии состоит в том, чтобы свести все эти законы и явления… к этому единому источнику. Мы можем… свести то, что здесь для нас важно, к одному единственному понятию, к понятию развития; когда последнее сделается для нас ясным, то все остальное будет вытекать само собою» (Г. Гегель). Отождествлению бытия со становлением в значительной мере способствовало осознание его процессуальной природы: «Без сомнения, если мы вернемся к изначальному и целостному опыту… то становление… вещей окажется исходным обобщением, вокруг которого мы должны построить нашу философскую систему (А. Н. Уайтхед).
Итак, метафизика со времени своего возникновения всегда имела предметом своего исследования не бытие как таковое, а лишь его становление как основное наследие мифологии. В связи с этим задачами данного трактата являются следующие:
1.Эпистемологическая: обнаружение связи между метафизикой становления и невозможностью верификации ее основных положений.
2. Этическая: выявление синкретической природы принципа становления (ПС), указывающей на его мифологическое происхождение. Как следствие этого – пренебрежение единичным со стороны мышления становления и его доктрин.
3. Онтологическая: выдвижение такого всеобщего принципа бытия, аргументация которого не выходила бы за рамки научной верификации, и который в то же время абсолютизировал бы собственную значимость каждого отдельного события.
4. Указать и обосновать место феномена становления в новой картине мира.

МЕТАФИЗИКА СТАНОВЛЕНИЯ И ЕЕ ПРОБЛЕМЫ

Проблематика многого и единого является центральной в любой метафизике. Эмпирический факт некоей упорядоченности бытия требует от мыслителя выполнения известного концептуального приема, заключающегося в сведении к одному. Метафизическое мышление, изначально являясь мышлением становления, по необходимости именно становление имеет своим предметом в осмыслении проблематики многого и единого. Проблема абсолютной истины всегда была проблемой становления, начиная с досократиков, чьи первоэлементы мыслились как основание и содержание всякого возникновения вплоть до самых продвинутых метафизиков современности. Вкратце коснемся процедуры метафизического исследования. Исторически она представлена в формуле, согласно которой конкретные частности восходят к предельной абстрактности как к своей совокупности, от которой в свою очередь происходит восхождение к высшей конкретности – к собственно абсолютной истине. Возврат к конкретности необходим, ибо промежуточная – абстрактная – стадия существует лишь в мышлении, а обычные вещи ее, разумеется, минуют. Сведение всего многообразия объективной реальности к абстрактному инварианту в метафизике происходит собственно таким же образом, как и в науке – отличие в том, что метафизика по своей природе требует предельного обобщения, а потому в отличие от науки стремится к одному-единственному инварианту. Непреодолимые проблемы для метафизики начинаются именно на втором этапе, когда возникает проблема аргументации постулатов. Природа абсолютной истины де-юре объявляется предельно конкретной, но де-факто признается недостижимой. Напомню, что речь идет об обнаружении и обосновании абсолютной истины как истины становления. Я бы добавил – как истинности становления, ибо это следует по закону обратной связи.
Общепринятое ныне определение феномена движения гласит: движение есть переход от низшего к высшему и от простого к сложному. Это явно определение движения как становления. Процессуальная природа вещей выносит их смысл (суть) за их пределы. Это обстоятельство отражено в факте направленности процесса. Если цель процесса находится вовне, достигается по его окончании, то бессмысленно искать в самом изменчивом мире ответы на последние вопросы. Это всегда прекрасно понимала метафизика, адресуя все вопросы, касающиеся объективной реальности, к Единому. При этом изменчивые вещи не игнорируются вовсе, а служат для метафизики средством для ориентации в пространстве: если под направленностью вещей понимается становление, то формулируется соответствующий абсолют. Каким же образом абсолют может дать ответ относительно истинности того или иного выбранного нами принципа бытия? Только возможностью своей предельной верификации, залогом чего в первую является его конкретная природа.
Каждому, кто хотя бы поверхностно знаком с существующими метафизическими доктринами, нетрудно убедиться, что все они так или иначе обслуживают ПС. Он совершенно явным образом представлен в откровенно космогонических научных картинах мира или в опосредствованном виде – в собственно философских концепциях. Метафизика становления постоянно твердит о предельно конкретной природе истины, но еще ни разу не предоставила нам такую истину, как правило, ссылаясь на неспособность человеческих по-необходимости ограниченных средств познания охватить по-необходимости же безграничную область абсолютного, где и обретается истина. Это мнение по своей природе является явным примером эссенциализма, но по иронии судьбы благосклонно принимается едва ли не всеми представителями научного мышления. Мы знаем о явственности истины и скрытности лжи из непосредственного опыта. Нет никаких оснований полагать, что за его пределами бытие кардинально настолько иное, что дело может обстоять иначе. Такое полагание само по себе было бы разновидностью эссенциализма.

ЭТИКА СТАНОВЛЕНИЯ

Научная этика ПС, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Нет слов, мало кто из нас способен остаться равнодушным к захватывающей эпической драме под названием «становление». Она вдохновляла и всегда будет вдохновлять человека на создание самых выдающихся произведений в различных областях его деятельности. Перед глобальностью становления меркнут всякие нестыковки. Одной из них является то, что собственно и определяет величие становления – его бесконечность. Это обстоятельство грамотному мышлению всегда указывает на отсутствие смысла, поэтому в философии бесконечность еще принято называть дурной. Понятие смысла морфологически и этимологически связано с конечностью, завершенностью, дискретностью. Господствующее ныне перманентное определение движения как бесконечного перехода от процесса к процессу определенно указывает на его бессмысленность. Метафизическая традиция постулирования различных трансцендентов обусловлена в том числе и пониманием всей опасности того, что становление будет предоставлено самому себе. Даже невозможность верификации является гораздо меньшим по сравнению с этим злом. Если первое делает несостоятельной лишь ту или иную концепцию становления, то второе ставит под сомнение само становление как принцип бытия – само бытие с точки зрения мышления становления.
Помимо смысла становление нуждается еще и в силе, которая приводила бы его в действие, т. е. заставила бы единичное сплотиться вокруг него и неуклонно следовать в указанном направлении. В этом также заключается задача всех трансцендентных и имманентных абсолютов – от идей Платона, форм Аристотеля, плотиновского Единого вплоть до всеобщего в материализме, бергсоновского жизненного потока, уайтхедовского бога-корректировщика и т. д. и т. п. Спиноза только высказал общую точку зрения, когда заметил, что становление явно не под силу самим вещам: «Вещь, которая определена к какому-либо действию, необходимо определена таким образом Богом, а не определенная Богом сама себя определить к действию не может».
Несостоятельность концепций имманентного становления подверг критике Кант: «Хотя естественный порядок во всех отношениях чрезвычайно несовершенен, его возникновение… гораздо лучше согласуется с предположением разумной воли, чем с теорией слепого механического мироздания. Поэтому закоренелых атеистов можно рассматривать как самых непоследовательных теологов, т. к. они занимаются теми же вопросами, отбросив единственно годный для них метод». К этому же склоняется и Э. Шредингер: «Последнее требование – все трансцендентное должно исчезнуть – не может быть последовательно проведено… Причина заключается в том, что мы не можем обойтись здесь без путеводной нити метафизики… стоит нам уверовать в эту возможность, как широко задуманные метафизические заблуждения заменяются несравненно более робкими и наивными». Более того, религиозная метафизика по большому счету является самым удовлетворительным выходом из затруднений, связанных с ПС. В итоге результатом осмысления бытия в рамках категории становления стало то, что понятие Единого вместе со своими функциями и свойствами плавно перешло в понятие бога.
Неудовлетворительность научной этики ПС дополняется также и его нравственной неприемлемостью. Синкретическая природа этого принципа является непосредственным продуктом синкретической исторической эпохи, в рамках которой создавались космогонии. Непонятно почему современное – в общем и целом либеральное – научное мышление, для которого на первом месте должна стоять личностная, номиналистическая, проблематика, продолжает сохранять верность си не метафизическим доктринам становления, то во всяком случае принципу, лежащему в их основании? Мышление становления скорее откажется от претензий на абсолютную истину (что кстати сегодня и происходит в беспрецедентно массовом порядке), чем от ПС, который откровенно попирает все либеральные и общечеловеческие ценности внутренне присущими ему диктатом и иерархией. Винтиком мироздания человека делает ПС, а метафизика лишь констатирует факт. Разумеется, степень фактической успешности либеральной цивилизации такова, что она может особо не беспокоиться о формальной стороне дела, но далеко не все либерально настроенные мыслители согласны с этим: «Всякая культура должна быть метафизически ориентированной» (Хейзинга).

РЕШЕНИЕ ОНТОЛОГИЧЕСКОЙ ЗАДАЧИ

Выше были приведены эпистемологические и этические претензии к ПС и к сформулированным на его основании абсолютам. Однако не перевешивает ли это все факт предельной эмпирической подтверждаемости и распространенности феномена становления? Возможно, даже проблема возникновения Вселенной является продуктом предельно широкой рефлексии, в основании которой лежат чисто эмпирические факты возникновения вещей? Поэтому выдвинутые претензии к ПС не должны оставаться лишь содержанием критики, а обязаны получить свое подтверждение в таком принципе бытия, который включал бы в себя все достоинства метафизики становления, исключая при этом ее недостатки.
Поиск такого принципа, несомненно, должен быть ограничен рамками самого бытия – его процессуальной природой. Вопрос о бытии есть вопрос о направленности бытия – именно таким образом его изначально ставила философия. Выбор здесь крайне невелик: помимо становления налицо также и уничтожение вещей. Вариант с принципом самосохранения, видимо, несостоятелен, т. к. уже подразумевает изменчивость как необходимый момент сохранения, т. е. сводится к одному из перечисленных выше. Эмпирическая подтверждаемость принципа уничтожения (ПУ) ничем не уступает ПС, а степень распространения больше: все возникающее исчезает, но при этом далеко не все оно относится к становлению. Не всякое возникновение эволюционно окрашено. Сюда относятся механические и прочие формы изменения как в пространстве, так и во времени. Впрочем, я не настаиваю, что эти исключения так или иначе нельзя связать со становлением. ПУ, как я надеюсь показать, имеет более ощутимые достоинства перед ПС, чем малозначащая победа в споре о сферах влияния (ведь и мышление становления знает, что уничтожение численно равно возникновению, но справедливо полагает, что дело не в количестве, а в качестве). Феномен уничтожения никем не подвергается сомнению, но как правило ассоциируется с разрушением, распадом органических и неорганических систем, а не с реализацией (именно в этом заключается источник негативного отношения к ничто). Разрушение является лишь крайней формой реализации, когда изношенность системы приводит к доминированию потребности в распаде.
Исходя из ПУ, феномен движения получает новое определение: движение это процесс, направленный против самого себя – его непосредственной целью является самоустранение. В ПС процессуальность тоже в итоге снимает себя, но когда, где и каким образом неизвестно. Метафизика становления попыталась это выяснить, но в результате стала лишь синонимом мошенничества: «В метафизике можно нести всякий вздор, не опасаясь быть схваченным за руку» (И. Кант). Отдельные процессы выстраиваются в процессуальность становления как ее исчезающее малые моменты и звенья, по всей видимости, вопреки их воле, поскольку мышление становления вынуждено прибегать к помощи умных тел (Уайтхед) и прочих хитростей разума (Гегель).
Всякий процесс суть снятие противоречий. Помимо этих противоречий и этой их цели он собой более ничего не представляет и ничего не имеет в виду. Если для противоречий единственной и абсолютной целью является их снятие, уничтожение (нелепо предполагать, что их цель – возникновение новых противоречий, и следует признать, что мышление становления этого никогда не предполагало), то как может процесс представлять себе это дело иначе? А ведь именно это следует из определения движения-становления. Следовательно, данное определение относится только к движению в целом, тогда как его отдельные моменты преследуют цели прямо противоположные. Как же мышление становления решает эту проблему? Рассмотрим классический пример становления у Гегеля: бытие переходит в ничто, чтобы затем выйти из него с более высоким содержанием. Первый этап не вызывает особенных проблем, ибо непосредственно вытекает из уничтожения противоречий, заключающегося в их снятии. Здесь нет необходимости в мистификации. Сложности возникают на втором этапе. Гегель пытается его объяснить наличием противоречия между предыдущим бытием и ничто, но всякие операции с ничто (с нулем) в итоге дают все то же ничто (нуль) или по крайней мере сохранение status quo, в т о время, как надо обосновать рост бытия. В результате вся аргументация свелась к тому, что Гегель советовал Спинозе как абсолютно безотказный аргумент: «то, что Бог является вместе с тем и Абсолютной Личностью». Известно, кто является самым крупным специалистом по операциям с ничто.
Абсолютное снятие процессуальности здесь и сейчас наполняет предельным смыслом каждое мгновение, каждое наше мимолетное переживание и, разумеется, жизнь вещей. Абсолютный смысл, истина полностью сосредоточены по завершению каждого процесса. Посредством ПУ природа истины из совокупной становится целокупной. Если первая для своего познания требует знания всех вещей (разумеется, такая истина непознаваема), то вторая исчерпывающе сосредоточена в каждой из них (хотя уничтожение везде протекает по разному, но итоговый результат – ничто – во всех случаях неизменен). Ч. Пирс пишет: «Мысль в действии имеет своим единственным мотивом достижение покоя мысли». Прагматизм как философия конкретной деятельности и успеха, разумеется, нимало не озабочен метафизическими проблемами, пренебрегал абстракцией, а потому не смог обобщить открытый им процесса-уничтожения в виде соответствующего всеобщего принципа. Л. Митрохин философски обработал мысль Пирса: «Мышление тем самым направлено исключительно на удовлетворение не познавательного интереса, а именно стремления к покою». Каждый процесс суть недостаточность – это следует этимологически из самого факта процессуальности и с этим ничего поделать нельзя, но мы в известном смысле можем сделать его самодостаточным (в той мере, в которой это возможно для процесса), если максимально приблизим его к его смыслу, а этот маленький и вроде бы невзрачный смысл в свою очередь отождествим с абсолютной истиной. Б. Мамардашвили так трактует учение Аристотеля о совершенстве: «Вот здесь свершилось совершенство, и не нужно добавлять А, Б и идти в дурную бесконечность, потому что тогда мы все потеряем». Он также дает прекрасное толкование сущности прагматического совершенства: «Пошел, сделал и это – истина. Не шел, ориентируясь на истину и руководствуясь истиной, а пошел, что-то сделалось, и это истина». Но для того, чтобы принять такое совершенство, мы должны отказаться как от ПС, так и от совокупной природы истины, т. к. первый делает совершенство заложником хронологической бесконечности, а вторая – пространственной.
ПУ позволяет отказаться от иерархии, от посредников – промежуточных форм, непозволительно усложняющих бытие. Верховная Форма должна быть не источником рядовых Форм, которые непосредственно определяют материю, а ближайшей целью и смыслом вещей. Есть дерево, камень, человек, но нет и не может быть их различных истин. Различен лишь способ, посредством которого истина обретается. Он-то и получает имена «дерево», «камень», «человек» и т. д. Интуитивно отдавая себе отчет в том, что мир всегда лишь этот, сейчас и здесь, мы упорно продолжаем суммировать его по всему временному и пространственному спектру в некое собирательное понятие, тем самым ставя истину в зависимость от собственной логической ошибки. Но если мир всегда только здесь и теперь, значит и истина находится здесь же. Законченность этого и только этого действия, этого акта движения, его совершение, реализация и есть искомое нами совершенство в том его единственно возможном варианте, о котором только и имеет смысл говорить. Как бы мало ни соответствовало это обыденное единоличное совершенство своим заоблачным собратьям, размытыми представлениями о которых человеческая мысль за многие века обогатила метафизику, тем не менее именно с ним должен согласиться каждый, кто искренне озабочен проблемой сохранения связи собственного дискурса с областью конкретно-эмпирического – этого конечного критерия и возможности всякой истины и тем более ее верифицируемости.
Проблема совершенства решается вовсе не на глобальном, вселенском уровне (да еще посредством месмерического столоверчения), по отношению к которому каждое событие представляет собой некую известную ступень в процессе его бесконечного достижения. Об этом мы по большому счету ничего не знаем и справедливо называем эссенциалистским подходом. Каким по истине неиссякаемым терпением надо обладать природе, чтобы пронести через всею невообразимую вечность свое неизбывное желание непременно воплотиться в то, чего в принципе не может быть.
Могут возразить, что совершается-то нечто ограниченное – то, что мы не можем в полном смысле слова назвать совершенством. А кто является законодателем смысла – не мышление ли становления? Совершается то, что требует своего совершения, и так, как этому способствуют сложившиеся обстоятельства. Это основное требование имманентизма, а другого нам нечего и желать. Научное мышление до сих пор не рассматривало феномен совершенства в свете имманентизма, вероятно, потому, что понятие совершенства, как одного из атрибутов сверхъестественного изначально противополагалось научному мировоззрению. С позиции ПУ у человека нет никаких преимуществ перед самой последней акциденцией, ибо они находятся на равном расстоянии от совершенства – на расстоянии своих требующих реализации потребностей. ПС же, отталкиваясь от уровня развития, в итоге приходит в никуда, в бессмысленность, задрапированную высоким штилем благородного философствования.
ПУ как предельная универсалия выводит нас на ничто. Этимологически ничто указывает, что оно есть ни что из имеющегося, т. к. все что имеется, процессуально. Это в равной мере касается как материальных, так и духовных процессов. Ничто лишено противоречий и потому в полном смысле слова является предметом (единственно возможным предметом). Статичность, отсутствие каких бы то ни было противоречий гарантирует возможность обретения достоверного знания, которое и есть абсолютная истина. Отождествление истины с достоверным знанием не является девальвацией по отношению к истине, т. к. при некотором размышлении всякий согласится с тем, что никакое самое точное так называемое научное знание не дает гарантий действительной достоверности, в той или иной степени относясь к научной вере. Из того содержания, что Парменид в свое время включил в путь мнения, наука с тех пор не только ничего не перевела в путь знания, но лишь добавила к нему столько всего нового, о чем древнегреческий мыслитель даже не догадывался.
Выход на ничто самым естественным образом осуществляется также посредством доведенного до своего логического конца классического философского требования, призывающего «усомниться во всем». Разумеется, что при господстве мышления становления, этот абсолютно здравый и безукоризненный вывод являет собой самый крайний (даже с точки зрения наиболее последовательных скептиков) пример абсурда: чем еще может быть ничто для науки, кроме бреда? (М. Хайдеггер).
Не такова природа ничто: мы абсолютно все знаем о нем и все в нем поддается доскональному измерению, ибо здесь совершенно нечего знать и - соответственно - измерять. Это не свидетельствует о нашем незнании о ничто, как это принято толковать среди тех, кто наделяет его различного рода мистикой, а напротив – является гарантом абсолютного знания. К примеру, для Гегеля ничто есть «чистая неопределенность и пустота», но именно пустота и является гарантией предельной определенности. Зато неопределенность этимологически свойственна нечто. Отсутствие содержания в ничто позволяет решить проблему интерсубъективности, которая принципиально неустранима во всех других случаях, что сводит на нет ценность всех эмпирических фактов. Нам совершенно незачем беспокоиться по поводу того, что мы получили столь малосодержательный абсолют, ибо его функции несколько иные, чем у его предшественников. Ничто не занимается эманацией и ни к чему не принуждает вещи: его единственная задача – посредством своей предельной фиксации обосновать себя в качестве абсолюта и тем самым уничтожение – в качестве истинного принципа бытия по закону обратной связи. Абсолют затребован наличием всеобщей закономерности и в то же время нам крайне необходимо избежать удвоения мира, что и удалось сделать посредством ничто. Решение достигнуто легко и просто, но истина и должна легко восприниматься, т. к. по определению прячется только ложь. Что мы и наблюдаем на примере ПС.
Ничто полностью удовлетворяет атрибутам, которые сформулировала классическая метафизика по отношению к претендентам на звание абсолюта. Оно существует (именно существует, а не стремится к существованию, как это свойственно процессуальности) абсолютно, ибо никуда не стремится и потому самодостаточно. Метафизика становления вооружена против ничто тезисом Парменида, согласно которому бытие есть, а небытия нет, но сам же Парменид показал каким способом нет небытия на примере пути по мнению, который легко трансформируется в мир по мнению, что и не преминули проделать его последователи, отождествив материальный мир с небытием. Фактор процессуальности, противоречивости сводит к небытию также и духовный мир. Универсалии, правда, статичны и на этом основании в свое время были возвеличены в абсолюты, но они представляют собой лишь абстрактные совокупности процессов – т. е. все того же небытия. В то же время у Парменида есть и другое высказывание: не доказать никогда, что небытие существует. Я даже промолчу о том, что говорят по этому поводу скептицизм и солипсизм (наиболее честные и последовательные философские доктрины мышления становления, которые именно по причине этих своих качеств так и не сумели выйти за пределы критики по пути создания собственных позитивных концепций), т. к. далеко не для всех их точка зрения является авторитетной, а приведу лишь многозначительную сентенцию представителей научного мышления: «Мы движемся от того, что знаем мало, к тому, чего не знаем вовсе».
Ничто бесконечно во времени и пространстве именно таким способом, чтобы не впасть в дурную бесконечность. Иначе говоря, оно совершенно естественно находится вне времени и пространства в отличие от абсолютов становления, которым эти свойства вменяются мистическим образом, и которые при этом неизвестно каким способом осуществляют руководство над объективной реальностью. Ничто суть совершенство во всем и в первую очередь в возможности своего абсолютного познания – этот атрибут абсолютного по понятным причинам замалчивался метафизикой становления, хотя он самым естественным образом следует из таких неотъемлемых качеств абсолюта, как предельная конкретность и элементарность его природы. Классическая философия преодолевала это вопиющее противоречие ссылкой на то, что речь идет о неких высших конкретике и простоте, которые в силу именно этой причины остаются недоступными для ограниченных средств человеческого познания.
Абсолют поддается только негативным определениям – это закономерно следует из его трансцендентной природы. Абсолюты становления не доведены до полностью трансцендентного состояния по отношению к объективной реальности (в противном случае они не смогли бы влиять на нее в пользу становления), а потому их негативные определения суть незнание, как и всякая попытка характеристики неизвестных нам вещей. Негативная же характеристика ничто говорит о нашем полном овладении предметом. В случае с ничто мы имеем дело с поистине уникальной ситуацией, абсолютно невозможной при исследовании каких-либо других вещей: ничто как предмет полностью тождествен со своим понятием. Это обстоятельство является гарантией предельной достоверности, гарантией абсолютной истины. Таким образом, абсолют оказался полностью сведенным к абсолютному знанию и его критериям, что и следует из определения, данного Гегелем: «Абсолютное знание есть понятие, имеющее предметом и содержанием само себя и являющееся своей собственной реальностью». Правило Оккама, устанавливающее лимит на сущности (а фактически отвергающее их, ибо допустив существование хотя бы одной или нескольких сущностей, мы тем самым откроем дорогу к их массовому тиражированию), здесь предельно соблюдено: процессуальная объективная реальность полагает свою сущность вне себя, а ничто как эта сущность по определению не удваивает мир.
Неделимость ничто при условии соблюдения чистоты его понятия также не может быть подвергнута сомнению (нечего делить). Только по отношению к ничто мы можем без всякой натяжки говорить о соблюдении закона тождества, ибо процессуальность не вмещается в его рамки – не может быть равна себе в одном и том же времени, месте и отношении. Формальная логика вообще не применима к процессам, требуя их предварительного опредмечивания, которое грубо искажает объективную реальность.
Как же получилось, что самое ясное и простое – абсолютная истина – предстает перед нами как нечто невообразимое по своей головокружительной сложности? Если мы говорим о простоте субстанции (не объявляемой голословно вопреки той предельно сложной работе, которая была проделана по выработке всеобщего, а действительно присущей ей самой), то она должна соответствовать хайдеггеровскому критерию истины: «истина… поскольку она каждого касается, должна доходить до каждого в согласии с повседневным критерием доходчивости… Доходчивость предписывает, что вообще может быть истинным, как должна выглядеть истина вообще и философская в частности». Философская (абсолютная) истина – суть, а не сумма повседневных (относительных) истин, с которыми мы имеем дело на каждом шагу. Поэтому еедоходчивость должна соответствовать степени трюизма, не замечаемого нами именно в силу своей сверхочевидной природы: «то, что доходит до каждого само, без человеческого усилия, должно обладать высшей достоверностью». Феномен уничтожения потому недоступен нам, что находится как бы в мертвой зоне; он есть реальность, недосягаемая в своей близости (Т. де Шарден). Именно повседневное требует для своего обнаружения наибольших усилий (разве все мы время от времени не сталкиваемся с этим, когда что-либо пытаемся найти?): «С началами не просто, они слишком просты, чтобы с ними можно было просто» (В. Бибихин). Этот вывод непостижим сам по себе, а не только в рамках его философского осмысления. Здесь явно прослеживаются психологические мотивы: «Отчуждающее в мышлении бытия – его простота. Именно это и не подпускает нас к нему… мы ищем мысли под названием философия, обладающей своим всемирно-историческим престижем, в виде чего-то сверхобычного, доступного только посвященным. Одновременно мы представляем себе мысль по образцу научного познания с его исследовательским производством. Мы мерим действие меркой впечатляющих результатов, практических достижений. Простотой своего существа мышление бытия делает себя для нас незаметным» (Хайдеггер). Сущность ПУ, таким образом, обречена постоянно ускользать от нашего внимания, т. к. результат любого действия, всякой мысли мы связываем не с их завершением как таковым, а с тем, что возникло на их месте.

МЕСТО ФЕНОМЕНА СТАНОВЛЕНИЯ В ДАННОЙ КОНЦЕПЦИИ

Итак, Пирс (если таким образом позволительно обобщить его открытие) полагает единственной целью всякой деятельности покой, а сама она предстает перед нами как стремление к покою. Ему же принадлежит высказывание о том, каким образом получается, что наряду с покоем имеет место возникновение нового процесса: «являясь местом остановки мысли, убеждение также представляет собой область, втягивающую мысль в новое движение». Легко заметить, что предыдущая мысль, которая исчерпала себя в убеждении, эту новую мысль совершенно не предполагала и отнюдь не имела в виду. Могут возразить, что мышление является более широким понятием по сравнению с отдельно взятой мыслью, а потому уничтожение-завершение данной конкретной мысли еще не подразумевает уничтожение-завершение мышления. Это верно, если понимать мышление абстрактно, но конкретное мышление полностью совпадает с конкретной мыслью и уничтожается одновременно с ней. Оно и есть эта мысль. С реализацией конкретной мысли мышление изменяется. Каким бы неуловимым ни было это изменение, но мышление уже другое. Процессуальность исключает всякую возможность как диахронического, так и синхронического тождества. Лейбниц полагал, что только наше Я (душа) обеспечивает тождество во времени, но Я – это процесс, а потому нельзя говорить даже о его синхроническом (сиюминутном) тождестве. Когда мы видим две капли воды, то несмотря на всю их схожесть прекрасно отдаем себе отчет в том, что имеем дело с двумя разными предметами, и в то же время не замечаем никаких особенных различий между одним и тем же человеком не только в коротком, но и в более длительном промежутке времени. А ведь их в последнем случае гораздо больше, нежели в первом.
Как же получается, что помимо уничтожения вещей как их единственной и непосредственной цели, одновременно реализуется и нечто прямо противоположное? В чем заключается хитрость становления? Мышление становления в своем имманентном варианте не может прибегнуть к посредству умных тел, а потому вынуждено отдать становление на откуп самим вещам: позади взаимодействия вещей более уже ничего нет. Трансцендентализм справедливо сомневается, что вещи, предоставленные самим себе, сами в процессе своего взаимодействия могут обеспечить становление, а потому необходимо должно существовать нечто, упорядочивающее их действия. Перед метафизикой уничтожения таким образом стоит задача не просто найти место феномену становления (хотя взаимодействие вещей его и не предполагает), а обосновать его – т. е. совершить именно то, чего не смогла достичь метафизика, специализирующаяся на становлении. Попутно отметим, что реализацию уничтожения в отличие от осуществления становления мы вполне можем доверить конкретным вещам, т. к. она не ставит перед ними таких проблем, которые бы выходили за рамки их непосредственного бытия.
В рамках ПУ все вещи суть монады, имеющие связь-окно только с абсолютом (ничто). В целях собственной реализации-уничтожения они, однако, вынуждены вступать во взаимодействие с другими процессами, способствуя тем самым и их реализации. Как отмечалось, результатом этого взаимодействия является не только уничтожение процессов, но и возникновение новых как побочного продукта этого взаимодействия. Тем не менее эти новые процессы не просто автоматически повторяют предыдущую ситуацию, когда в свою очередь стремятся к уничтожению. Мы имеем дело уже с качественно иной ситуацией, возникшей на новом - более высоком - уровне, т. к. эти процессы возникли не на пустом месте, а на опосредствованном, упорядоченном, унавоженном предшествующими процессами в ходе их взаимодействия. Разумеется, новый уровень более качествен только с точки зрения ПС, в то время как для ПУ ситуация никоим образом не изменилась.
В связи с изложенным выше может сложиться впечатление, что ПС как побочный (не имеющий собственной причины, ибо ни что в предыдущем не имело его в качестве цели) продукт тем самым обрекает ПУ на неудачу, но это не так. Он нисколько не влияет на достижение конкретными вещами своей конкретной же цели – уничтожения, возникая на его заднем плане. Единственное его следствие это неудача всего мирового процесса как стремления к уничтожению в целом. Процессуальная объективная реальность, взятая в своей совокупности, таким образом, обречена на вечное существование и, разумеется, становление. Всякая бесконечность как отсутствие смысла основана на лжи. Если бесконечность дана объективно, онтологически, значит имеет место и онтологическая ложь. Ложь мирового процесса следует из побочного продукта, который проникает в мир контрабандой.
Решение, а не создание проблемы лежит в основании каждой деятельности (она является одновременно и проблемой и ее снятием). Отдавая себе отчет в том, что проблемы возникают снова и снова, мы интуитивно понимаем неистинную природу этого процесса и неистинность принципа становления, где все подчинено именно возникновению проблемы. Т. Кун в своей характеристике современной науки подметил это обстоятельство: «Нормальная наука не ставит цел

Уважаемый Валерий Николаевич! А где можно приобрести Ваши книги: "Основы систематизации всеобщих категорий" и "Есть ли выход у человечества (критика образа жизни)". Не всегда есть возможность читать в электронном виде. Спасибо.